Именно армяне — или, точнее, миллет Армянской Апостольской Церкви — были первой и основной жертвой кровопролитий, которые в дальнейшем распространились и на другие этно-религиозные общины империи. Даже армянские католики и протестанты пострадали меньше, чем члены Апостольской Церкви. Многие из них остались в живых, потому что за них вступился Святой Престол и правители некоторых христианских государств.
Обо всем этом свидетельствует Файез эль-Гу-сейн написавший, что «избиение распространилось (курсив наш. — Дж. Г.) на протестантов, халдеев и сирийцев» и что «позднее, когда был отдан приказ убивать только армян и не трогать членов других общин, правительство оставило последних в покое».
Размышляя о вине турецкого правительства, профессиональный юрист Файез эль-Гусейн как бы мысленно вызывает на суд турецкое правительство, где сперва выслушивает доводы обвиняемого: «Если бы турецкое правительство спросили о причинах, по которым убивали армян — мужчин, женщин и детей, — а их честь и собственность оставляли на чей угодно произвол, то оно бы ответило, что эти люди убивали мусульман в вилайете Ван и что у них было найдено запрещенное оружие, взрывчатые материалы, снаряды, а также предметы, свидетельствующие о стремлении создать армянское государство (флаги и другая государственная символика)». Все это якобы указывало на то, что армяне готовят восстание и при первой возможности призовут на помощь Россию, «так сказало бы турецкое правительство».
Принимая во внимание эти объяснения, эль-Гусейн говорит о результатах своего тщательного расследования: «Я следил за событиями, получая информацию из первых рук. Я спрашивал должностных лиц и простых граждан Вана, которые находились в Диарбекире, был ли кто-нибудь из мусульман убит армянами в городе Ван или его окрестностях». Заслушав свидетелей, которые разоблачают лживые обвинения, выдвинутые правительством, и отрицают какую-либо вину со стороны армян как в Ване, так и в других вилайетах, эль-Гусейн, как судья, приходит к заключению, что «армяне не допустили никакого, даже незначительного, нарушения порядка, тем более убийств, — и нет ничего, что могло бы дать повод турецкому правительству обойтись с ними таким чудовищным образом».
Ссылаясь затем на случаи самообороны, к которой армяне вынуждены были прибегать, и рассматривая проблему возможного стремления армян к политической независимости, он пишет: «Что касается подготовки к восстанию, флагов, снарядов и тому подобного: даже если допустить, что это было, это не оправдывает уничтожения целого народа, мужчин и женщин, стариков и детей». В этой связи; вспомним, что по определению «Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него» геноцид — преступление, независимое от мотивации его инициаторов.
Так, изучив вопрос со всех сторон, судья, наконец, зачитывает обвинительный приговор властям: «Из всего сказанного выше становится ясно, что армяне не совершили никаких действий, которые бы дали повод туркам их наказать таким страшным способом». Этот приговор и в случае его обжалования останется в силе, даже если допустить, что армяне в какой-то степени ответственны за произошедшее, ибо: «Даже если предположить, что армянские мужчины заслужили смерть, то в чем провинились женщины и дети? Какого же наказания заслуживают те, кто несправедливо убил их, сжег невинные души огнем?»
Итак, за три года до процессов против младотурок, проведенных в Константинополе после окончания войны, османский судья, находившийся в изгнании, уже объявил турецкое правительство виновным в преступных деяниях против сотен тысяч невинных людей.
Но это еще не все. Рассказывая о массовых избиениях армян, юрист эль-Гусейн пишет: «В тюрьме я свободно общался с молодыми армянами; мы много говорили об этих событиях и о том, что с их народом происходит неслыханное: ни о чем подобном нет данных в истории прошедших веков».
Не раз в своей книге Файез эль-Гусейн подчеркивает, что происходящее с армянами по вине турок — это преступление, «равного которому нет в истории» и которое «не имеет прецедентов даже в мрачные времена средневековья». Таким образом, он приходит к принципиально важному заключению: то, что совершили младотурки, представляет собой не только чудовищное, но и беспрецедентное преступление, которого не знало человечество. Подобные утверждения эль-Гусейн будет повторять и в других местах своего свидетельства.