Однако мои звонки не дошли до него. Может, Шахир на занятиях?
Но это перестало иметь значения, когда мне пришло сообщение от Хайи.
«Сестренка, ты где? Я ужасно волнуюсь!»
«Глубоко вдохни, выпей успокаивающий чай и иди к своему шейху. Все будет по воле Аллаха»
«Вдруг я ему не понравлюсь? Можешь пойти со мной! Пожалуйста!»
«Родители запретили мне появляться»
«Ами, Аллах не заберет себе мой страх. Я прикрою тебя от мамы»
Я знала, что не прикроет, но, когда Хайе нужна помощь, я всегда прихожу к ней, всегда нахожусь рядом, даже когда ее мама не в состоянии этого сделать.
Вопреки приказу Назиры, я накинула хиджаб, на ходу закалывая его невидимками и спустилась вниз. Громкой музыки слышно не было. Значит, ещё договариваются. Но где тогда Хайя? В большом зале женского крыла никого не оказалось.
«Хайя, где ты?»
«В центральном зале. О Аллах, двери открылись. Ами, спаси!»
Я побежала сразу же на место празднования. Но лучше бы я впервые в жизни ослушалась свою младшую сестру и не следовала зову сердца.
Ты должна заботиться о сестре, Амина.
Ты должна оберегать ее, когда Джахида нет рядом.
Ты обязана положить свою жизнь за жизнь своей сестры.
Эти слова я слышала всю жизнь и считала их верными до сегодняшнего дня. Потому что я переступила черту, за которой исчезло мое беззаботное прошлое.
— Ами, осторожнее! — выкрикнула Хайя сбоку, удерживая поднос со сладостями.
Впопыхах я не увидела стоящий неподалеку маленький пуф и споткнулась о него. Споткнулась в тот самый момент, когда дверь в зал со стороны кабинета отца приоткрылась, и оттуда вышли трое мужчин, задев при этом саму Хайю и нескольких помощниц Назиры.
Хайя с ее подносом упали прямо в объятья матери, финики разлетелись в разные стороны, а я…
Жуткая боль в ноге заострилась в лодыжке, словно мне переломили ее пополам. О, Аллах, как же больно!
— Опять она все испортила, — услышала я шипение мачехи словно через купол реальности, который окутал меня всепоглощающей болью.
Мне было все равно на взгляды гостей, на то, что хиджаб съехал с головы, хотя я пыталась подтянуть его как можно выше и скрыть себя от глаз чужаков. Боль в ноге оказалась невыносимой, слезы едва брызнули с глаз от адской боли, но я пыталась сдержать их.
— Ты в порядке? — раздался мужской голос над ухом.
Если этот человек считал мое состояние «в порядке», то его жизненное разнообразие слишком узко и скудно.
— Зачем ты ее держишь? Она спокойно встанет, не больная! — выкрикнула Назира, но тут же замолчала. Видимо, под осуждающим взглядом отца не посмела ничего произнести.
Только сейчас я почувствовала сквозь абайю прикосновение теплых ладоней, удерживающих меня за плечи и талию. Я захотела тут же отстраниться от человека с запахом бергамота и муската, который пробрался прямо в легкие, но я замерла на месте.
Такой взгляд я ещё не встречала…
Эти золотисто-карие глаза в обрамлении густых черных ресниц запомнятся надолго. Они проникали буквально в душу, чтобы навсегда оставить осадок. Тот случай, когда один взгляд заставлял замереть и не двигаться, пока тебе не позволят. Он становит дыхание, сердцебиение, движение всего живого на планете.
Ты должна опустить глаза, Амина. Не порть помолвку сестры. Ты не должна смотреть в глаза незнакомцу.
Но я не могла оторваться. Меня манило в эту темноту и таинственность мужских глаз.
Невольно отметила полноту его губ, четко прорисованную природой галочку на верхней губе, обрамленной черной растительностью. Даже метила черный кон, прятанный по куфией*.
Я не сразу опустила взгляд к дрожащим пальцам, но чувствовала, как он рассматривал меня. Мои глаза, мои губы, которые я покусывала изнутри, дабы не выдать волнение перед сильной, мужской энергетикой, поглощающей без остатка.
Лучше бы я осталась в комнате и не услышала роковые слова, сказанные низким, глубоким голосом.
Слова, решившие мою судьбу…
— Я женюсь на вашей дочери.
— Шейх Карим, мы можем обговорить размер выкупа за Хайю, а также…
— Я женюсь на ней.
Он не отрывал от меня магический взгляд, а я не могла шелохнуться и услышать, что творилось за моей спиной. Я бы не разглядела удивление отца, гнев мачехи, шок сестры, которая наверняка пострадала вместе с несчастными финиками и моей ногой.
Я вновь взглянула в золотистые глаза, обрамленные густыми черными ресницами и понимала, что именно с них началась моя бездна, мой персональный вход в ад, мое испытание, посланное Аллахом.
Глава 3
— Я велела тебе сидеть в комнате. Зачем ты вышла?
— Хайя… она просила поддержать.
— Поддержала? Видишь, что ты натворила! Ты разрушила брак своей сестры! Они больше никогда не поженятся! А твою сестру никогда не возьмут замуж из-за твоей выходки.
Я промолчала. Но не потому, что мне нечего было ответить мачехе. Обезболивающее, которое прописал доктор, заглушил не только неприятные ощущения в ноге, но и мои эмоции. Обычное растяжение, ничего нового. Ничего, кроме позора, нависшего над нашим домом.
Я ощущала себя овощем, который мог лишь кивать. Язык заплетался. Я едва оправдалась перед нападками Назиры, а она пользовалась моим положением. Нависала сверху, пренебрежительно оглядывала травму, словно на правой ноге не было повязки. Язвила, пока папа не слышал.
Если бы мама была со мной, она бы не позволила греху случиться. Она бы восстановила справедливость и напомнила бы о важных словах, прописанных в Коране.
Но мне было плевать на мачеху, меня интересовало состояние Хайи. Вот перед кем мне нужно объясняться и из-за кого сердце рвалось на части. Сестренка стояла в углу моей комнаты спиной ко мне. Ни разу не повернулась, не взглянула, не обратила никакого внимания. Но даже через призму лекарств я слышала, как она иногда всхлипывала, но пыталась сдержать слезы, протирая глаза рукавом абайи.
— Я поговорю с отцом, он не позволит тебе вернуться в университет.
Что? Как?
— Он обещал, что я окончу…
— Ты окончишь его, если позволит отец.
Я снова не успела сообразить, что имела в виду Назира. Она вышла из комнаты, хлопнув дверью. И я осталась наедине с Хайей. Только сейчас она осмелилась повернуться ко мне и показать свое раскрасневшееся от слез лицо.
— Ами, как ты могла? — выкрикнула Хайя. — Это был мой шейх! Карим Аль-Дин-Абдул мой жених! Зачем ты отбила его у меня?
— Ты же знаешь, я хотела тебе помочь. Я… мне жаль…
Но Хайя не дала мне договорить. Она резко подошла к двери и хотела покинуть мою комнату, но в последний момент обернулась, чтобы встретиться со мной озлобленным карим взглядом, который я часто видела у ее матери.
— Лучше бы ты не возвращалась.
Последнее, что я услышала от родных, прежде чем я осталась одна в своей запертой комнате. Даже Джахиду не разрешили меня навестить.
Я заслужила одиночество. Я виновата. Я во всем виновата.
Как всегда…
Мои дни прошли в тумане, в периодической боли в теле. Я просыпалась посреди ночи с криками, затем засыпала, а просыпалась уже с капельницей в руке. Порой я не понимала, где именно концентрировалась боль: в ноге или в душе.
Сколько дней прошло? Когда я перестала считать дни и ночи, проведенные в комнате? Неизвестно. У меня даже телефон отобрали, а ноутбук Джахид не успел принести после приезда из аэропорта.
Вдруг Шахир звонил, а я не смогла ответить? Или я пропустила лекции по программированию? Отец сказал, что предупредил декана о моем отсутствии из-за травмы, но я надеялась как можно скорее оказаться на занятиях среди привычной учебной суеты.