— Раз, два, взяли! — самому себе скомандовал Чибисов, с лёгкостью поднимая и переворачивая тело Барбары. Перевернув, он поморщился от пахнувшего в лицо запаха и отступил в сторону.
— Сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним! — вспоминая старый мультфильм, Игорь залез в топорщившийся нагрудный карман и вытащил оттуда небольшое удостоверение, написанное сразу на двух языках. Первое, что бросилось в глаза Игоря, было слово «Телерепортёр».
— Во как! — ухмыльнулся Игорь. — Кино, значит, приехали снимать. Сняли, — с удовлетворением заключил он, представив труп, лежавший подле раздолбанной выстрелом телекамеры. — Барбара Смиткович.
— Немка? — услышав имя, попытался уточнить Лёха.
— Нет, полячка, — авторитетно заявил Быков.
— Удостоверение вроде как на английском, не поймёшь, — сказал Чибисов, — наверное, из Америки приехала.
— Ну и хер с ней! — сказал Гуревич, бросая документы обратно на мёртвое тело. — Пошли отсюда! Пацанов раненых отправим, тогда разберёмся.
— Нет, эту бросать тут нельзя, уволокут, — резонно заметил Быков, подобрал брошенное удостоверение и, ухватив труп за ногу, поволок его вслед уходящему в сторону базы и что-то насвистывающему Гуревичу. А наверху близ почерневшей от гранатометных разрывов опушки тяжело гудели двигатели взбирающейся наверх техники. Боевое задание подходило к своему завершению.
Меж тем остатки подразделения Келоевых, таща на себе раненых, спорым маршем уходили в сторону близлежащего селения. Труп Идриса, ценой жизни трёх моджахедов вытащенный из-под носа русских, несли на самодельных носилках, сделанных из верёвки и двух ореховых кольев. Замыкая строй, шатаясь и чуть приволакивая ногу, двигался едва не рыдающий от душившего его горя Ибрагим. Если бы он заплакал, ему было бы легче, но старший Келоев носил усы. Он лишь тихо повторял одно из любимых изречений Шамиля Басаева: «Когда муджахиду приходится обнажать свое оружие, он использует его по назначению». А он, Ибрагим, свой клинок вытащил, и не было силы, способной теперь вернуть его обратно в ножны.
Контуженный, только что пришедший в себя, но ещё плохо соображающий, Тушин сидел на бруствере окопа и глупо таращился в спину вышедшего на опушку группника. Сам же Ефимов стоял, тяжело опираясь на пулемёт, и глядел на выползающую к лесу бронированную колонну. Вся его одежда казалась чёрной от разлившейся по ней, перемешавшейся с грязью и копотью крови, своей и чужой. А в чёрной пулемётной ленте тускло поблёскивали три последних патрона.
— Серёга, брат! — спрыгнувший с брони БТРа майор Никишин бросился в сторону командира…второй группы, в приветственном жесте поднявшего чудом уцелевшую руку. Но увидев состояние Ефимова, майор резко обернулся и крикнул бежавшим за спиной бойцам: — Двое сюда… живо на носилки… Серёга…
— Ребят, грузи ребят, у меня тяжёлые, — попросил Ефимов, отстраняя от себя подбегающих солдат, пытаясь улыбнуться и одновременно теряя сознание…
ПОСЛЕСЛОВИЕ.
Сообщение «Кавказ-Центра» по поводу проведённой акции ограничилось небольшой заметкой:
«Вчера в районе населенного пункта…ты была окружена и полностью уничтожена рота специального назначения Главного Разведывательного Управления. Потери отряда моджахедов составили три человека убитыми и пятеро ранеными».
От интервью Шамиль Басаев решил отказаться. А Ибрагим Келоев спустя трое суток сдался властям.