— Из Франции, — ответил Никита.
— А куда едете? — не унималась Виолетта.
Куда? На этот вопрос ответить гораздо сложнее, чем на первый.
Никита неопределённо хмыкнул, потёр подбородок и многозначительно произнёс:
— Домой.
Вот только где его дом, сказать невозможно. Где осядет, там и станет жить. Но до этого ему надо навестить в первую очередь город, из которого он бежал. Не позорно, нет, как раз наоборот, с полной сумкой денег. Сумку схоронил в лесу, взяв себе только пачку пятитысячных купюр на первое время. Перед тем как исчезнуть в неизвестном направлении, оставив женщину, приютившую его и так много для него сделавшую, навестил свой схрон, проверил качество непромокаемой упаковки. Пришло время забрать остальное. Да и в городе в депозитных ячейках разных банков он некогда хранил крупную сумму, но накануне покерного турнира на яхте местного олигарха, все забрал и спрятал на могиле своих предков. Теперь те охраняли его наследство. За теми деньгами можно было не спешить, главное, забрать сумку от греха подальше. Уж больно место ненадёжное.
— К родителям? — игриво поинтересовалась Виолетта.
— К ним самым. — Кивнул Никита.
Можно и родителей навестить. Но не сейчас — он предполагал и опасался, что его «стариков» могли пасти «заинтересованные» лица.
Как заберёт сумку, рассчитается по долгам, а их накопилось немало. И сделать это надо весьма осторожно, чтобы не привлечь ничьего внимания ни к своей персоне, ни к тем, кому он должен.
— В городе живут родители? — вскинула брови Виолетта, подавая Никите рюмку, чтобы тот её наполнил. — Или в деревне?
Как физиономист, она не верила, что у такого приятного молодого мужчины могли быть деревенские, не дай бог, пьющие родители.
Никита задумался на мгновение: его настоящие родители были исключительно городскими, но Никита Пухов — простым деревенским парнем. И что предпочтительнее сказать?
— У меня сейчас жива только мать, и в настоящее время проживает в деревне.
— Отстань от парня, Вита, — жалобно попросил Петр.
Виолетта недовольно поморщилась.
— Петя, я просила не называть меня Витой, — проговорила она, раздражённо поведя плечами. — Если бы меня завали Виталиной, то да. А я, смею тебе напомнить, Виолетта, — добавила женщина по слогам.
— Не сердись. — Петр попытался погладить жену по руке, но та нервно подскочила и пересела на полку, где сидел Никита рядом с её сыном. Мальчик оставил курицу и теперь один за одним поглощал эклеры.
— Давайте ещё по маленькой, — предложил Никита, стараясь хоть как-то примирить супругов. — Скоро станция, пойдём подышать и отравиться немного в отведённом для этого месте. — Улыбнулся он.
Честно говоря, Никита планировал смыться из поезда на этой станции, но теперь придётся ехать до следующей, а потом возвращаться назад, чтобы не вызывать ненужных вопросов со стороны своих попутчиков. А, может, оно и к лучшему. Билет надо забрать опять же, не забыть. Нехорошо получилось в прошлый раз, когда он отрывался с выигрышем. Не до того было. Потом огрёб проблем в виде любопытной Оленьки и её компании на свою голову по полной. Виолетта, похоже, из такой же породы…
Никита, как и планировал, покинул вагон, только не на большой станции, а на совершенно крошечной. После остановки к вящему неудовольствию своей попутчицы Никита подхватил свой рюкзак, бутылку с недопитым Хеннесси, рюмки и, даже не извинившись, что бросает её, перебрался в купе проводников.
Никто не заметил, как он сошёл с поезда.
Глава 2
Никита спрыгнул с последней ступеньки вагона на пустынном полустанке. В нос ударил характерный запах железной дороги: смесь, в которой присутствовал дым от угля, креозот, вонь жжёной резины тормозных колодок. Он огляделся по сторонам — один, никого больше. Здесь даже перрона не было, а поезда не стояли, а лишь притормаживали, чтобы остановиться на мгновение, если вдруг найдётся сумасшедший пассажир вроде него, желающий покинуть вагон.
Откидывая обесцвеченную чёлку назад, Никита провёл руками по растрёпанным волосам, пытаясь придать им видимость причёски, затем забросил на спину рюкзак и бодро зашагал по едва заметной тропе. Та вела от железнодорожного полотна через поле в сторону леса, видневшемуся на горизонте. За тем лесом находилась та самая заброшенная деревня, ставшая ему домом на целых полгода. Никита перезимовал в добротном доме, окружённый любовью и вниманием, чтобы весной исчезнуть и отправиться за границу подправлять лицо. Эти места он изучил хорошо в своё время, делать-то всё равно особо было нечего.
Никита все ещё опасался приезжать сюда, за тридевять земель, но и не мог отправить вместо себя кого-нибудь другого, совершенно случайного человека, чтобы тот решил за него все дела, которые оставались у него в этом медвежьем углу. Во-первых, письмо, пришедшее на его абонентский ящик в одном из почтовых отделений Москвы и принёсшее сообщение о смерти приютившей его два года назад женщины, не электронное, как обычно, в последнее время, а самое настоящее, с маркой и штемпелем, его сильно взволновало. Он этот адрес никому не давал — ему могла написать только сама «мама Маша», лишь она знала, куда слать просьбы о помощи.