Вытолкнув воздух в выдохе, пытаясь успокоиться, он приподнял крышку шкатулки и заглянул внутрь — там лежала старинная на вид толстая книга в кожаном переплёте. Олег осторожно вытащил её и подошёл к окну, чтобы рассмотреть её на свету — кремового цвета кожаный переплёт, бархатистый на ощупь, не имел снаружи никакого тиснения, свойственного старинным изданиям, только на углы были надеты ограничители из какого-то жёлтого металла, чтобы те не обтрепались от частого прочтения или пользования. Осторожно открыв книгу, Олег обнаружил на листах, больше похожих на пергамент, витиеватые рукописные записи, датированные восемнадцатым веком. Попытавшись вчитаться в них, он ничего не понял, кроме одного, что они написаны на немецком языке, но с употреблением непонятных слов, словно тот, кто писал книгу, старался её зашифровать.
Оглядевшись по сторонам, Олег не увидел ничего такого, чем можно было бы вытереть стол и стул от пыли, которая и в этой комнате, как и в предыдущей, покрывала все толстым слоем. И только на шкатулке, которая блестела, словно её только что вытерли, не было ни пылинки. Тогда он вытащил из своего рюкзака майку, которую решил употребить в качестве тряпки, и быстро все протёр, чтобы можно было спокойно расположиться за столом и продолжить рассматривание книги.
Вскоре он понял, что читает рукопись, старательно пропуская непонятные слова. И если их не брать в расчёт, то все остальное было вполне понятным, даже с его убогим знанием школьного курса немецкого языка. И почему не учил язык предков?
Это была сказка, на его взгляд, самая обыкновенная сказка, рассказанная в таверне молодым Генрихом фон Вильхельмом.
«Ого, предки сказки сочиняли», — усмехнулся Олег, устраиваясь удобнее, чтобы полистать и посмотреть, что написано в книге дальше. Может, удастся толкнуть издателю. Опять же гонораром погасить карточный долг.
Но ему не удалось перелистнуть страницу. Нет, они не слиплись, и Олегу даже удавалось перевернуть лист, но лист тут же возвращался обратно, как заколдованный, словно книга требовала, чтобы он прочитал, что было написано на первой странице от начала до конца, включая непонятные слова.
— Ну, без словаря никак, — развёл руками Олег и попытался закрыть книгу, но и этого ему не удалось сделать — она снова распахнулась на том месте, где он остановился.
— Что ты от меня хочешь? — возмутился он. — Я могу только прочитать, но понять, что там написано не в состоянии, знаний не хватает. Предки хоть и были немцами, но давно обрусели и потеряли свои корни. Языка и того толком не знаем.
Он захлопнул книгу, запихнул её в рюкзак и бодро зашагал к распахнутой двери. Но та вдруг перед его носом захлопнулась и не захотела открываться, сколько он её ни толкал.
— Значит, так. Похоже, что книгу выносить нельзя, — осенила его мысль.
Олег вернулся к столу, и дверь снова распахнулась настежь, подтверждая его догадку. Тогда Олег выложил книгу из рюкзака, та тоже раскрылась, предлагая прочитать её с того места, где он остановился. Но Олег не стал читать, а направился к двери, чтобы проверить, сможет ли он выйти из дома без книги.
Смог. Он спокойно дошёл до крыльца…
Олег слез с телеги возле добротного двухэтажного особняка старинной постройки. Быстро взбежал по ступеням резного крыльца, толкнул рукой крашеную охрой дверь, прошёл через полутемные сени, пыльную прихожую с сундуком в углу прямо в кухню и остановился перед шкатулкой с лаковой миниатюрой. Он вытащил из рюкзака майку, вытер пыль со стола и стула и только после этого извлёк книгу на свет, раскрывая её на первой странице…
Читал Олег долго, пока не стемнело за окном и текста было уже не разобрать. На печи нашёл свечной огарок и при слабом мерцании продолжил произносить, еле шевеля губами, знакомые и незнакомые слова. В общем-то, смысл прочитанного Олегу был понятен, но его беспокоили незнакомые слова — когда он их произносил, то во рту мгновенно пересыхало, голос начинал хрипеть, а тело покрывалось холодным потом.
— Тьфу, — сплюнул Олег, — что за чертовщина.
Но переворачивать страницы не прекратил.
Когда было произнесено последнее слово, прочитанное в книге, та захлопнулась и открыть её больше не получилось, сколько Олег не старался.
— Ну и не надо, — проворчал он недовольно и положил фолиант назад в шкатулку.
Олег встал из-за стола и собрался уходить — делать ему здесь было больше нечего. И неважно, что ночь на дворе. Места хоть и глухие, но встречи с хищными зверями он не опасался: поля распаханы, леса прорежены — зверье такое не любит, уходит подальше от людей. Только зайцы да кроты могут ему встретиться по дороге.