Это был негромкий смех, негромкий и мягкий, его рассмешил не Рыжий Марлин или что-то еще, нет, он просто радовался, что живой, что наконец-то смог дать себе волю, выпустить из-под крышки клокочущие желания, отозваться на них душой и телом. Гибкая сила, такая непохожая на прямолинейную мощь отца, пела в каждой жилочке его тела.
Морган стоял в дальнем углу, лицо у него было хмурым и неуверенным. Ярость отца чуть приутихла, — могучее усилие, с которым он швырнул Кудряша, как будто слегка разрядило его. Он проводил взглядом сбежавшего Рыжего Марлина и двинулся к Моргану. Но голос Шейна остановил его.
— Погоди, Джо. Этот человек — мой. — Он оказался рядом с отцом и положил руку ему на локоть. — Ты лучше их убери отсюда. — Он кивну в мою сторону, и я с удивлением заметил, что поблизости стоит мать и смотрит. Она, должно быть, пришла вместе с отцом и была здесь все время. Рот у нее чуть приоткрылся. Глаза сверкали, она смотрела на весь зал, не на кого-то или что-то отдельное, а на весь зал.
Отец был разочарован.
— Морган больше мне по размеру подходит, — обиженно проворчал он. Он не беспокоился за Шейна. Он выискивал предлог, чтобы взяться за Моргана самому. Но дальше этого он не пошел. Только оглядел людей, жмущихся к стене.
— Это — драка Шейна. Если кто вмешается, будет иметь дело со мной. — По голосу было слышно, что он на них не злится, он им даже не грозил. Он просто внес ясность. А потом подошел к нам и сверху вниз посмотрел на мать. — Подожди снаружи, у повозки, Мэриан. Морган давно уже напрашивался… а женщине на это глядеть ни к чему.
Мать покачала головой, не отводя глаз от Шейна.
— Нет, Джо. Он — один из нас. Я должна увидеть все.
И мы остались там вместе, все трое, и это было правильно, потому что это ведь был Шейн.
Он направлялся к Моргану — вот так плавно, грациозно передвигался обычно по магазину старый кот. Он забыл о нас и о разбросанных по полу избитых людях, и о других людях, жмущихся там, под задней стеной, и о мистере Графтоне и Уилле Атки, которые скрючились за стойкой. Все его существо было нацелено на массивную фигуру впереди.
Морган был выше, раза в полтора шире и давно пользовался в долине репутацией нахрапистого забияки и беспощадного бойца. Однако происходящее ему не нравилось, он чувствовал, что попал в безвыходное положение. Но он знал, что просто стоять и ждать — еще хуже. И бросился на Шейна, пытаясь сокрушить, невысокого противника своим весом. Но тот скользнул в сторону, а когда Морган с разгону пролетел мимо него, залепил ему в живот резкий крюк и тут же второй рукой врезал сбоку по челюсти. Удары были короткие, молниеносные, кулаки промелькнули с такой быстротой, что как будто размазались в воздухе. Но при каждом ударе массивный корпус Моргана вздрагивал и останавливался на долю секунды, прежде чем сила энерции увлекала его дальше вперед. Он кидался снова и снова, выбрасывая здоровенные кулачищи. Но каждый раз Шейн ускользал и осыпал его градом быстрых хлестких ударов.
Морган остановился, тяжело дыша, — он уже понял бесплодность прямых атак. Теперь он ринулся на Шейна, широко расставив руки, пытаясь схватить его, побороть и свалить. Но Шейн был готов и подпустил его, не уклоняясь, не обращая внимания на руки, раскинутые в стороны, чтобы поймать его. Он выбросил кверху Правую ладонь, открытую, точно как Эд Хауэлз рассказывал, и Морган сам на нее напоролся, а она ткнулась прямо ему в губы и проехала по лицу вверх, отбросив его голову назад, так что он попятился и зашатался.
Лицо Моргана вспухло и покрылось красными пятнами. Он проревел что-то, как помешанный, и схватил стул. Выставил его перед собой, ножками вперед, и снова бросился на Шейна, а тот ловко отступил в сторону. Но Морган ожидал этого и, резко остановившись, взмахнул стулом и ударил Шейна сбоку. Стул разлетелся на куски, а Шейн как будто споткнулся и, совершенно неожиданно для человека, так уверенно держащегося на ногах, поскользнулся и упал на пол.
Забыв об осторожности, Морган кинулся на него — и тут ноги Шейна согнулись, он поймал Моргана на свои тяжелые рабочие башмаки и швырнул вверх и назад. Морган грохнулся в стойку с такой силой, что она затряслась по всей длине.
А Шейн мгновенно оказался на ногах и прыгнул на Моргана, как будто в полу под ним пружины были спрятаны. Левая рука с растопыренной ладонью ткнула Моргана в лоб, так что у того голова запрокинулась назад, а правая, сжатая в кулак, врезалась прямо в кадык. Мучительная боль перекосила лицо, глаза расширились от страха. А Шейн размахнулся правой рукой как дубинкой и, послав за рукой все тело, ударил его по шее под ухом. Раздался тошнотворный тупой звук, глаза Моргана закатились, обнажив белки, он обмяк, медленно сложился и упал лицом вперед на пол.
10
Морган повалился на пол — ив большом помещении салуна воцарилась такая тишина, что, когда Уилл Атки начал выпрямляться, выбираясь из-под стойки, шелест его одежды и скрип суставов прозвучали громко и отчетливо. Уилл замер, смущенный и немного испуганный.
Но Шейн не смотрел ни на него, ни на других, переминающихся у задней стены и жадно глазеющих. Он смотрел только на нас, на отца, мать и меня, и мне показалось, что ему больно видеть нас здесь.
Он глубоко дышал, грудь вздымалась, когда он набирал воздуху — и задерживал дыхание надолго, до боли… а потом медленно и шумно выдыхал. И вдруг меня поразило, что он молчит, что он спокоен. Со стороны видно было, какой он избитый; весь в крови. Всего на несколько секунд раньше ты видел только великолепие движений, переливающуюся жестокую красоту линий тела и силу взрывного действия. Ты чувствовал, что этот человек не знает устали, что он несокрушимый. А теперь, когда он стоял неподвижно и огонь в нем успокаивался и дотлевал, ты видел — и от этого сразу вспоминал — что его только что страшно избивали.
Воротник его рубашки был темный и мокрый. В него впиталась кровь, и не только из разодранной щеки. Намного больше сочилось из-под спутанных волос в том месте, куда Морган ударил бутылкой. Шейн машинально потрогал голову рукой, на руке появились липкие пятна. Он угрюмо посмотрел на руку и обтер ее о рубашку. Он слегка покачивался, а когда направился к нам, ноги под ним задрожали, и он чуть не упал.
Один из горожан, мистер Уэйр, приветливый человек, который содержал почтовую станцию, бросился к нему, сочувственно приговаривая что-то, как будто хотел помочь. Шейн резко выпрямился. Глаза его вспыхнули — он не желал помощи. Стройный, подтянутый, без тени дрожи, он подошел к нам, и было видно, что Он продержится на одном своем духе сколь угодно долго и выдержит самую дальнюю дорогу.
Но в этом не было нужды. Единственный человек В нашей долине, единственный человек, думаю, во всем мире, от которого он согласился бы принять помощь — не попросить О помощи, но принять ее — был здесь и был готов. Отец шагнул ему навстречу и обнял за плечи своей большой рукой.
— Все в порядке, Джо, — сказал Шейн так тихо, что вряд ли кто-то еще в помещении услышал его. Он прикрыл глаза и оперся на отцовскую руку, тело его чуть расслабилось, голова наклонилась набок. Отец согнулся, второй рукой подхватил Шейна под колени и поднял на руки, как брал меня, когда я засиживался слишком поздно, становился совсем сонным и в постель меня надо было нести.
Отец, держа Шейна на руках, глянул на мистера Графтона.
— Вы мне сделаете одолжение, Сэм, если подсчитаете ущерб и запишите на мой счет.
Но мистер Графтон, такой строгий в счетах и въедливый в сделках, поразил меня:
— Я запишу это на счет Флетчера. И уж присмотрю, чтобы он заплатил.
А мистер Уэйр поразил меня еще больше. Он заговорил торопливо и был очень настойчив:
— Послушайте меня, Старрет. Давно пора уже этому городку заиметь немного гордости. И еще, наверное, пора нам уже относиться более по-соседски к вам, гомстедерам. Я устрою сбор, чтобы покрыть затраты. Я тут стоял с самого начала, и с самого начала мне за себя стыдно было, стоять вот так и смотреть, как они впятером набросились на вашего человека.