Район, в котором поселился Уильям с семьей, был перенаселенным. Рядом — ворота в город, мост через Темзу, неподалеку проводились многочисленные ярмарки, стрельбища, народные гулянья в праздники и выходные дни. Вокруг рассыпались таверны и постоялые дворы. Чуть дальше за чертой города располагалась большая часть театров. Порой, чтобы пройти к дому, Уильяму приходилось продираться через плотную толпу народа, снующего туда-сюда по делу и без.
Когда в город приходила чума, то судили о величине опасности по тому, работают театры или нет. Если театры были по-прежнему открыты, народ вздыхал спокойно. Власти заставляли прекращать представления, когда количество смертей переваливало за пятьдесят. До июня 1592 года Лондон продолжал жить прежней жизнью, не обращая внимания на то, что болезнь постепенно накрывает город.
В тот день Уильям пришел в театр Розы, чтобы повидаться с Джеймсом и рассказать ему, как продвигаются дела с новой пьесой. Театр был закрыт. Уильям покрутил головой и решил пройтись до второго театра, расположенного неподалеку. Он подошел к зданию и увидел, как какой-то человек забивал досками входную дверь.
— Эй, что случилось? — окликнул его Уильям.
— Посмотри вокруг и увидишь, — огрызнулся мужчина, — чума. Театры закрыты, — он повернулся к Уильяму спиной, показывая, что беседа окончена.
Шекспир растерянно оглянулся и заметил, что народу на улице было крайне мало. Он медленно побрел в сторону дома. Двери большинства зданий, попадавшихся ему на пути, были заколочены, те редкие прохожие, которые проходили мимо, старались не смотреть на него и быстро исчезали из виду. На мосту скопились телеги: из города уезжали жители. Уильям пошел быстрее.
— Анна, нам всем нужно срочно уезжать, — сказал он жене с порога.
— Но мы только приехали, — испуганно захлопала она глазами, — мы хотели бы остаться с тобой подольше.
— В Лондоне чума. Собирай вещи. А я попробую найти телегу. Мы возвращаемся в Стрэтфорд.
Анна заплакала, но, понимая, что Уильям прав, молча начала собирать вещи. К вечеру они выехали из окутанного паникой города. Те, кто успел, уже были далеко. Оставшиеся либо старались не выходить на улицу, либо, напротив, кутили в тех немногих кабаках, которые оставались открыты.
Телегу подбрасывало на ухабах. Уставшие дети спали на коленях у матери. Уильям подстегивал клячу, с трудом тянущую их повозку. На дорогах, несмотря на эпидемию, орудовали разбойники, не боявшиеся ни черта, ни бога, поэтому добраться до ближайшего постоялого двора желательно было побыстрее.
Спать все же пришлось в телеге: на постоялых дворах либо не было свободных комнат, либо они стояли заколоченными. Уильям устроился на ночлег возле таких же, как и они, бежавших из Лондона горожан. Кто-то шел пешком и поэтому спал прямо на земле, кто-то пристроился в повозке. Ночную тишину время от времени нарушали плач маленьких детей, чей-то храп, негромкие стоны и кряхтение стариков.
Утром, собираясь продолжить свой путь, Уильям услышал свое имя:
— Уил, друг! Ты ли это? — Он посмотрел по сторонам и увидел, как к нему идет Бербридж.
— Джеймс?! Ты как тут? — Уильям искренне обрадовался, увидев исполнителя всех главных ролей в своих пьесах.
— Мы с отцом и его новой труппой вынуждены были покинуть Лондон. Будем давать представления, где придется. Пока иного выхода нет. Отец не хочет распускать актеров. Присоединяйся к нам. Предложение остается в силе. Отличный актер и прекрасный драматург в одном лице еще никому не помешал.
— Спасибо, Джеймс, — Уильям не верил в свою удачу, — конечно, я с вами, — тут он вспомнил об Анне и детях, которых надо было доставить в Стрэтфорд, — м-м-м, со мной моя семья. Сначала я должен отвезти их домой.
— Подожди минуту, не уезжай, — попросил его Бербридж, — я поговорю с отцом. Какая нам разница, куда ехать. Может, мы сможем вместе доехать до Стрэтфорда, дать там пару спектаклей, а затем двигаться дальше, забрав тебя с собой.
Джеймс побежал к стоявшей неподалеку телеге. Там сидело человек пять, свесив ноги, весело болтая и попивая крепкое пиво. Джеймс начал им что-то быстро говорить, показывая в сторону Уильяма. Они приветливо замахали ему руками.
— Порядок, — вернулся запыхавшийся от предпринятых усилий актер, — мы едем с вами.
Раньше она любила посмотреть на себя лишний раз в зеркало. Даже, несмотря на перенесенную много лет назад оспу, наложившую свой отпечаток на ее лицо, Елизавета долгое время считала его красивым. Теперь все зеркала из спальни она велела убрать. Придворные рассыпались перед ней в любезностях, а она предпочитала принимать лесть за истинные проявления их чувств. Если не смотреться в зеркало, то вполне можно было убедить себя в том, что ее красота с годами не увядает.