Прежде чем обратиться к пьесам, написанным Шекспиром после продолжительной чумы и до конца века, следует остановиться на способе драматического творчества, который мог бы озадачить, учитывая наши привычки и наши вкусы. Когда его дядя и отчим Клавдий спрашивают Гамлета об интриге «Мышеловки», пьесы, которую Гамлет хочет показать, чтобы постараться открыть правду о смерти своего отца, принц, чтобы успокоить короля, уточняет: «Такая повесть имеется и написана отменнейшим итальянским языком». Иначе говоря, речь не идет о фантазии, о выдумке Гамлета, а об адаптации известного источника. Театральная имитация, пьеса в пьесе должна быть более правдоподобна, чем театр первого уровня, и должна подчеркнуть в нем все черты, чтобы они были узнаваемы. Театр английского Возрождения не придумывает интриги. Интриги он берет в литературном потоке, который не прекращает наполнять распространяющееся книгопечатание. Наши современники часто разочаровываются, узнавая, что Шекспир в основном не выдумывает истории, показанные им на сцене. Это разочарование вызвано нашими обычаями, не позволяющими романистам, драматургам и кинодраматургам обращаться к адаптации без предварительного объявления об этом и заставляют их предлагать нам оригинальное повествовательное содержание. Однако исследование знакового или мифического в сотворенном убеждает нас, что нет ничего нового под солнцем, и мы проводим время, рассказывая одни и те же истории.
В период Возрождения нет ничего подобного, нет ни понятия о плагиате, ни желания сохранить коммерческую монополию на напечатанное. Вспоминается, что Компания книготорговцев поддерживала монополию тех, кто принимал меры предосторожности, употребляя более чем резонную сумму для заявления о своих намерениях эксплуатировать произведение, записывая его и свое собственное имя а не имя автора — в Указатель, который является самым драгоценным для нас источником сведений. Там, где наш индивидуализм требует отличия, разрывности и новизны для новизны, Возрождение помещало отдельного артиста и его публику в контекст. Подтверждающая система понятий выставляет вперед свои приоритеты; и первое — свидетельствовать о древности знания. Это практикуется репликой актера в сторону (про себя), в подчеркнутом замечании, цитатой, чья частота употребления порой навязчива. Многие тексты, таким образом, становятся настоящими палимпсестами[24].
В романической литературе и театре к умышленному желанию преемственности мысли и стиля добавляются и другие предпочтения. Размах перевода есть результат желания познакомить с произведениями, лексически недоступными. «Демократизируется» доступ к греческим произведениям переводами их на латынь, а затем на родной язык. Переводят с европейских языков. Англицизированный резервуар творчества в эпоху Возрождения кроме древних и современных включает романы европейских средних веков, ко всему этому следует добавить современные художественные произведения. Видим, что речь идет о значительном источнике.
Эксплуатация этого источника драматургами XVI и XVII веков, которые выуживают оттуда свои интриги, вписывается в самый конец упомянутой цепочки переводов. Драматургическое творчество само является способом перевода — перевода на язык, приспособленный к трехмерному миру представлений. Драматургическое творчество нацелено на развлечение, более эфемерное развлечение, чем удовольствие, получаемое от чтения, но более живое и более универсальное, потому что здесь и неграмотные могут следить за игрой и речью.
Именно эта динамика популяризации доминирует в использовании хроник для написания исторических пьес. Шекспир обращается как к древним, так и к современным хроникам. «Жизнь замечательных людей» Плутарха в переводе Томаса Норта в 1579 году вдохновляет на написание римских трагедий: «Юлий Цезарь», «Антоний и Клеопатра», «Кориолан», а также «Тимон Афинский». Некоторые драматические диалоги есть лишь переложенная на стихи проза Норта. Для английских исторических драм документальной основой являются «Союз двух благородных и знатных семей Ланкастеров и Йорков» («The Union of the Two Noble and.IIIustre Families of Lancastre and York», 1542) Холла и «Хроники Англии, Шотландии и Ирландии» («The Chronicles of England, Scotland and Ireland», 1577) Рафаэля Холиншеда.
В отношении источников исторических драм природа постановки требует скорее документальности, нежели рассмотрения восприятия моральных и эстетических канонов. Если и есть спор, то он относится к определению предпочтительных источников и способа их использования.
В середине XX века шекспировские исследования завоевывает взгляд, проникнутый философией и целенаправленностью исторических драм, взгляд, порожденный в 1940 году исследованиями Тилльярда, который обрисовал контуры того, что назвал изображением или порядком елизаветинского мира. Так, как он его описывает, речь идет о космологии неоплатонического типа, чей исторический взгляд, по-видимому, провиденциальной природы, организуется в пропаганде династии Тюдоров у власти, династии, чей приход в 1485 году после поражения и смерти Ричарда III в сражении при Босуорте, приносит в разодранную Англию мир, объединяя два соперничавших рода Ланкастеров и Йорков. Оспаривание развитых Тилльярдом тезисов организуется в 1960-х и 1970-х годах. К настоящему времени тилльярдисты и антитилльярдисты, ведшие настоящую войну предпочтений, успокоились.
Однако война иногда продолжается новыми актерами, и поле битвы, как правило, остается идеологическим Теперь речь идет о споре между приверженцами гуманистического подхода и теми, кто проповедует культурный материализм марксистского толка. Примем но внимание, что политизация шекспировских исследований, о которой некоторые говорят как о новой черте, на самом деле является древней реальностью.
Неизбежна политизация зеркала, к которому один за другим склоняются поколения, чтобы обнаружить себя в Шекспире. После этого пусть каждый восклицает, что его изображение самое хорошее, даже единственное, само собой разумеется, понимается легко, прощается труднее, так как сектаризм предосудителен по самой своей сути. На барометре эмоций книга, несомненно, своей перманентностью преобладает по сравнению с эфемерностью постановки. Однако спросим себя, что производит большее влияние на большее число людей. Не нужно слишком сомневаться — преобладает театр. Это понимание должно было нам помочь лучше постичь цели, а не придумывать нового кризиса интерпретативных процессов, если последние никогда не могли быть нейтральными.
Последний вид используемого Шекспиром материала как источника для своих драматических построений — некоторые предыдущие театральные пьесы, принадлежащие как к классической античности («Фиеста» Сенеки или «Менехмы» Плавта), так и современные английские произведения, анонимные пьесы «Удивительные победы Генриха V» («The Famous Victories of Hehry V», 1583–1588), пра-«Гамлет», утерянный, или «Подлинная хроника короля Лира» («The True Chronicle History of King Leir», 1588–1594). Театральная пьеса изнашивается быстро, вкус меняется. Компания книготорговцев защищает только монополию на издание и продажу. Ничто не мешает драматургу подправить существующую пьесу и таким образом выиграть драгоценное время.
Нужно подчеркнуть, что Шекспир использует источники не механически. Он соединяет информацию из различных источников. Так, для «Короля Лира» он комбинирует сведения, почерпнутые из «Хроник» Холиншеда, из «Королевы Фей» Спенсера, из «Зеркала Министратов» Джорджа Феррерса и Уильяма Болдуина, из анонимной драмы «Король Лир», из «Обличения примечательных папистских обманов» («А Declaration of Ergregions Popish Impostures», 1603) Сэмюэля Харснета и из «Аркадии» Филиппа Сиднея. К этому ядру неопровержимых текстов нужно добавить еще другие тексты, возможные или вероятные источники. Шекспир должен был прежде всего располагать системой поиска, дававшей быстрый первоначальный доступ к данным, затем применить метод сплетения источников, где он добился превосходства.
24
Палимпсест — рукопись на пергаменте поверх смытого или соскобленного текста, палимпсесты были распространены до начала книгопечатания.