Питер Леви высказывает предположение, что донос на Джона Шекспира о запрещенной торговле шерстью, сделанный в 1572 году профессиональным информатором Джеймсом Ленгрейком, был уже проявлением усилий Лестера, направленных на уничтожение клана Арденов. Во всяком случае, бесспорно, что серьезные неприятности Джона, начиная с 1576 года, удивительным образом следуют за открытым столкновением Ардена и Лестера во время королевских празднеств в Кенилуорте в 1575 году. Гипотезу Леви делает правдоподобной роль невинной жертвы, навязанная Джону Шекспиру, чьи взгляды, как подчеркивает Шенбаум, не были ни мятежными, ни воинственно религиозными, ни политизированными. Он ничего не мог изменить в своей связи с кланом, ставшим объектом преследования могущественного аристократа, и должен был испытать удар, не отрекшись открыто от этого клана. Такое поведение не в его характере. Солидарность — семейная черта Шекспиров. Они не оставляют родственников в нужде. Поэтому понятно отношение Джона к своему брату Генри, как и ясно внимание его сына Уильяма к своей сестре Джоане, отводящего ей место в своем завещании.
Гипотезы Шенбаума и Леви не исключают одна другую. Они обе правомерны, и политическая месть, невольной жертвой которой стал Джон, настигла его в уже неблагоприятный экономический период, отнимая у него всякий шанс вернуть себе процветание. Поддержка общества, в которое он так быстро и прочно вошел, не объясняется только личными качествами Джона и признательностью за оказанные услуги. Возможно, речь идет также о естественной солидарности с уважаемым старинным кланом, подвергаемым гонениям со стороны коалиции, имеющей интересы, чуждые старым провинциальным традициям. Ни смерть Эдварда Ардена в 1583 году, ни смерть его преследователя Лестера в сентябре 1588 года, кажется, сами по себе ничего не урегулировали. Главная жертва и преследователь исчезли, но экономический вред был нанесен, и создавшийся климат не мог быстро измениться.
В 1594 году колесо Фортуны прекращает поворачиваться для Джона в неблагоприятном направлении. Осенью этого года, затем в следующем году пожар опустошает Стратфорд. Разрушено 140 жилых домов и 80 других различных строений. Огонь останавливается за два дома от жилища Джона. В 1596 году удовлетворено прошение о гербе, сделанное двадцать лет назад Джоном и повторенное его сыном. Герб подчеркивает второй слог фамилии просителя: «spear», то есть «рогатина», или «копье». «Золотое на черной ленте, оснащенной золотым копьем. Природная твердость копья. Гребень шлема: серебряный сокол с распростертыми крыльями, поддерживающими золотое копье, твердость копья по природе, геральдическая золотая с черным корона, золотые с черным ламбрекены». В геральдическом колледже, создавшем проект герба, в рукописи над рисунком фигурирует девиз «Non, sanz droict» (не без права), который привыкли воспроизводить без запятой. Никто из Шекспиров никогда его не использовал. В следующем 1597 году 4 мая Уильям покупает за 60 фунтов дом, известный под названием «Нью Плейс» («New Place»). Его называют «большой дом», и это действительно второй самый большой дом в Стратфорде. Джон может испытывать гордость. Вот свидетельство, что запоздалый герб оплачен деньгами, идущими от драматургических успехов его сына. В 1599 году Джон просит добавить к своему гербу герб Арденов. Без сомнения, в просьбе отказано, о чем свидетельствует тот факт, что двойной герб никогда не был использован ни одним из членов семьи Шекспиров. Неважно, зато, наконец, получен герб, которого он добивался со времени своего муниципального взлета, знак возвращения почета после двадцати лет испытаний. Теперь Джон Шекспир мог умереть спокойно. Он готовится к этому давно, как добрый католик, каким он является.
В апреле 1757 года потомок Джоаны, сестры Шекспира, в пятом поколении, Томас Харт, получил из рук ремесленника Джозефа Моузли, нанятого им для перекрытия крыши родового дома на Хенли-стрит, шесть листочков пергаментной бумаги, которые он нашел за несущей балкой. Этот рукописный документ, написанный почерком, характерным для рубежа XVII века, известен под названием «Последние духовные пожелания и завещание Джона Шекспира». Однако обороты речи ставили критику в тупик до того момента, пока в 1966 году не обнаружили другой почти идентичный документ того времени. Речь идет о тексте, распространяемом бродящими по стране под разным видом иезуитскими священниками, который следовало переписать и подписать. Автором этого текста был кардинал-архиепископ Милана Карл Борромей (1538–1584), канонизированный в 1610 году. Точное название его таково: «Последние желания души, выраженные христианином, имеющим средства, чтобы оградить себя от искушений дьявола в час смерти». К несчастью, первоначальный документ, найденный в доме Джона Шекспира, сегодня утрачен, и приходится полагаться на текст, который дает эрудит Эдмунд Мэлоун в своем издании «Пьесы и поэмы Уильяма Шекспира» в 1790 году. Фолджерская Шекспировская библиотека в Вашингтоне располагает печатным экземпляром самого старого текста св. Карла Борромея, напечатанным на английском языке в 1630 году под названием «The Testament of the Soule» («Завещание души»). Мэлоун работал с документом, в котором не хватало первой страницы с пунктами первым, вторым и началом третьего. Первая страница позднее была передана ему тем же человеком, который дал пять сохранившихся листков, Джоном Джорданом, каретником по профессии, поверхностного образования, но поэта по призванию и неумеренного ревнителя стратфордской старины. При сравнении с полным изданием «Завещания», написанного миланским епископом, обнаруживается, что эта страница — подделка. Джордан дошел в своей дерзости до заимствования почти слово в слово стихов из «Гамлета», включив их в пункт первый, сфабрикованный им. Его «Cut off in the blossom of my sins» («Унесен на небо во цвете моих грехов») сближается с «Cut off even in the blossoms of my sins» («Я скошен был в цвету моих грехов») из речи призрака, которую он адресует своему сыну. Несомненно, намерением было внушить, что сын прочитал духовное завещание своего отца и вспомнил сильное выражение из него, чтобы включить его в речь призрака, пришедшего с того света, с целью передать сыну духовное завещание. Вот какие ловушки должен раскрывать критик!