Заказ на Фальстафа Шекспир использует также, чтобы бросить камень в огород рода Брука. Брук — наследник Уильяма Брука, главного камергера, умершего 5 марта 1597 года. Он подписал убийственную петицию против размещения театра Бербеджа в квартале Доминиканцев.
Говорят, что древние египтяне на своих банкетах приказывали класть на стол голову мертвеца, чтобы она напоминала об эфемерном характере жизни. Эта резкая и гротескная смесь праздника и смерти могла бы довольно хорошо определить шекспировскую комедию. «Комедия ошибок» открывается смертным приговором Эгеону, сиракузскому купцу, который становится жертвой закона, запрещающего появление в городе его соотечественников. «Бесплодные усилия любви» заканчиваются прибытием французского посла и декретом о годичном трауре. Это качество первых комедий усиливается в произведениях последних лет.
«СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ»
В пьесе «Сон в летнюю ночь» отец принуждает Гермию выйти замуж за Деметрия, или умереть, или жить весталкой. Эта угроза вынуждает ее бежать в лес с Лизандром, которого она любит. В конце ремесленники, чтобы развлечь герцога и его двор во время свадебного вечера, играют пьесу под названием «Короткие и скучные сцены, показывающие молодого Пирама и его любимую Фисбу: очень трагическая озорная шутка». Речь идет о невольно бурлескном представлении знаменитой и трагической истории любви, заимствованной из «Метаморфоз» Овидия. Поэт рассказывает в ней о любви Пирама и Фисбы, которую не одобряют их родители. Они решают бежать однажды ночью. Придя на свидание, Пирам обнаруживает разорванный львом окровавленный шарф любимой; думая, что Фисба мертва, он пронзает себя кинжалом. Спасшаяся Фисба, обнаружив своего возлюбленного мертвым, сама в свою очередь закалывает себя кинжалом. Узнаваема схема фатального несчастья из «Ромео и Джульетты». Некоторые предполагали, что драматург, считая свою первую трагедию «Ромео и Джульетта» неудавшейся, решил посмеяться сам над собой в пьесе-бурлеске «Сон в летнюю ночь». Интересно то, что Шекспир, какой бы ни была очередность написания пьес, использует одну и ту же базовую ситуацию с диаметрально противоположными окончаниями — патетика и смех.
Справедливо говорят, что «Пирам и Фисба» изгоняет трагическую возможность из комедии, которую находят очаровательной, потому что она показывает нам фей.
Мир фей — это мир теней со своими фантасмами и своими страхами. Если «Сон» очаровательная пьеса, она является ею в первоначальном значении слова и со всей его силой.
«ВЕНЕЦИАНСКИЙ КУПЕЦ»
«Венецианский купец» делится на два мира: мир легендарного золотого Руна в образе богатой наследницы Порции, на которой надеются жениться пришедшие со всех сторон принцы, и мир Венеции со своими купцами. По завещанию умершего отца Порция должна выйти замуж за того, кто правильно выберет из трех ларцев тот, в котором находится ее портрет. Два других ларца содержат голову идиота и голову мертвеца. Те, кто выберет их, приговариваются к изоляции. Прообразом Порции, взятым из использованных Шекспиром источников, является вдова, напаивающая своих претендентов, чтобы лишить их потенции и таким образом забрать их богатства, которые они обязывались отдать ей в случае неудовлетворения ее в постели. История эвфеминизированной людоедки. Что же касается Венеции, здесь показывается настоящая жестокая история с Шейлоком. Ни это, ни злобные нападки на еврея со стороны христиан не кажутся подходящими для традиционного материала комедии. Но есть романтические отношения Джессики и Лоренцо и любовь под звездами. Джессика, покидая дом отца, Шейлока, прихватила все самое ценное и по дороге в Бельмонт с Лоренцо поменяла на обезьяну. Над ситуацией смеются, и смеются от души, но это противоречит чувству человечности.
Шекспир усиливает черту, чтобы зритель дистанцировался от персонажа… Он блокирует его в регистре жестокого и наивного фарса, когда Шейлок признает, что никогда не ощущал несчастья, преследующего его нацию, пока сам не испытал, или раздумывает о своем предпочтении денег, а не дочери. Своему другу Тубалу, принесшему ему новости о Джессике, он говорит:
Так, так, так, так! Пропал брильянт, за который я заплатил во Франкфурте две тысячи дукатов! До сих пор проклятие еще не обрушивалось так тяжко на наше племя; я его никогда не чувствовал так до сих пор. Две тысячи червонцев — в одном этом брильянте, и еще другие драгоценные камни! Хотел бы я, чтобы моя дочь лежала мертвой у ног моих с драгоценными каменьями в ушах! Чтобы ее похоронили у моих ног, а червонцы положили в гроб!
Это тот же самый человек, который за минуту до этого защищал свое человеческое достоинство перед двумя христианами, насмехавшимися над ним:
Так, что я жид. Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его, разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем. же недугам, разве не согревают и не студят его те же лето и зима, как и христианина? Если нас уколоть — разве у нас не идет кровь? Если нас пощекотать — разве мы не смеемся? Если нас отравить — разве мы не умираем? А если нас оскорбляют — разве мы не должны мстить? Если мы во всем похожи на вас, то мы хотим походить и в этом. Если жид обидит христианина, что тому внушает его смирение? Месть! Если христианин обидит жида, каково должно быть его терпение по христианскому примеру? Тоже месть! Вы нас учите гнусности, — и я ее исполню. Уж поверьте, что я превзойду своих учителей!
Обычно, когда цитируют, укорачивают речь Шейлока. Ее нужно читать до конца, то есть до его объявления войны христианам, которые его оскорбляют и унижают. Именно здесь персонаж проявляет отсутствие чувства меры и впадает в мономанию хорошо известного типа мстителя за причиненные убытки, распространенного в театре эпохи английского Возрождения. Но не из этого ли материала делаются комедии?
Небо проясняется над Бельмонтом, когда Бассанио находит нужный ларец. С этого момента мрачные краски сменяются светлыми, чтобы комедия получила счастливый конец, определяющий жанр. Только еврей теряет все.
Трагические события, отметившие XX век и радикализовавшие антисемитизм, ощутимо исказили восприятие этой части интриги. Вынужденное обращение Шейлока в христианскую веру часто играется как акт изощренной жестокости христиан. Однако нужно вспомнить, что этот акт отмечает границу между антисемитизмом, который хочет сделать добро еврею, стремясь любой ценой обратить его в христианство, и антисемитизмом, исходящим из нацистской доктрины, для которой единственный выход в полном истреблении евреев.
Еврейское сообщество (от 16 000 до 17 000 человек) было выдворено из Англии в 1290 году, но их деловые качества, их международные связи, полезные для политики, их способности в музыке и медицине делают их нужными, и они живут в Англии, несмотря на эдикт о выдворении. Антисемитизм все еще витает в воздухе того времени. Доктор Родриго Лопес, португальский еврей и врач Елизаветы 7 июня 1594 года был казнен, обвиненный в желании отравить королеву. Сглаживая некоторые углы, Шекспир вовсю эксплуатирует в своей пьесе тему, затрагивающую и умы и души того времени.
Примирение, восстановление, уничтожение угроз, давящих на мир, — все это является развязкой в шекспировских комедиях… Структура этой пьесы показательна с этой точки зрения. Бассанио и Грациано добиваются своих жен в середине спектакля (III, 2). Но остается еще разрешить дело между Шейлоком и Антонио. Запись в Указателе книготорговцев от 22 июля 1598 года гласит: «Книга о «Венецианском купце» или названная по-другому «Венецианский еврей». Именно Шейлока стремятся играть актеры, несмотря на то, что роль не самая длинная и с самого начала пьесы видно, что поставлена проблема первенства одной интриги над другой.