В 1597 году в палату верховного суда поступает дело, противопоставляющее Джона, Мэри и Уильяма Шекспиров наследникам Эдмунда Ламберта по поводу поместья в Уилмкоуте, принадлежащего Мэри Арден и уступленного давно под ссуду в 40 фунтов. Ламберт умер уж десять лет назад, а судебное урегулирование не продвинулось. В том же году обнаруживаем в Лондоне присутствие Гилберта Шекспира в приходе св. Бригитты. Он галантерейщик. Следовательно, младший брат присоединился к Шекспиру в Лондоне. Кажется, жизнь Гилберта проходит и в Лондоне и в Стратфорде, где обнаруживаем его доверенным лицом своего брата при крупной покупке земель в Олд Стратфорде.
Имя Уильяма Шекспира фигурирует в списке актеров, игравших в 1598 году пьесу «У каждого свой нрав» Бена Джонсона. Николас Роу, первый шекспировский биограф, утверждает, что Шекспир был лично ответствен за принятие к постановке этой первой пьесы драматурга:
«Он познакомился с Беном Джонсоном при обстоятельствах, свидетельствующих о его гуманности и природной доброте; мистер Джонсон, в то время совершенно неизвестный, предложил одну из своих пьес «Комедиантам» для постановки; и лица, в чьи руки она попала, просмотрев ее поверхностно и пренебрежительно, собирались вернуть ее ему с резким ответом, что она не может стать делом их труппы; тогда, по счастью, Шекспир бросил на нее взгляд и нашел в ней кое-что так хороню обыгранное, что это побудило его прочитать ее полностью и затем рекомендовать мистера Джонсона и написанное им публике».
Успех «Комедиантов лорда-камергера» и Шекспира у королевы Елизаветы отмечен двумя представлениями, данными во время новогодних праздников в 1598–1599 годах, три года подряд в одно и то же время, а в вечер Богоявления в 1601 году труппа играет перед королевой и доном Вирджинио Орсино, ее итальянским гостем Может быть, речь идет о «Двенадцатой ночи», о пьесе, в которой Шекспир в виде комплимента высокому гостю употребил его имя? Так думает Лесли Хотсон. Обласканная 6 января 1601 года королевским расположением группа через месяц совершает неверный шаг, чуть не низвергнувший ее в пропасть.
В 1599 году Шекспир ввел в пролог пятого акта «Генриха V» приветствие Роберту Деверексу, второму графу Эссексу, фавориту королевы и примеру для подражания покровителя Шекспира Генри Райотсли, графа Саутхемптона. 27 марта этого же года Эссекс покинул город во главе армии из пятнадцати тысяч солдат, направленной на подавление мятежа графа Тироуна в Ирландии Его авторитет у королевы был еще значительным, несмотря на то, что он позволил себе схватиться за шпагу в присутствии королевы. Кто бы мог забыть такое? Ни сама королева, даже если она и простила, ни тем более его враги, особенно могущественный Сесил. Клан Сесилов видел в ирландской кампании способ удалить Эссекса от королевы. Эссекс не преуспел в кампании против Тироуна и через шесть месяцев возвратился в Лондон, обескураженный и разозленный. Елизавета приказала арестовать его. В июне события усложнились, и он подпал под королевское обвинение в нарушении приказов. Эссексу вменялось в вину не что иное, как предательство, и была создана комиссия, чтобы отобрать у графа Орден Подвязки и Орден Св. Георгия, как опорочившего их своим поведением. Можно понять, какой гнев охватил Эссекса. Он начал собирать вокруг себя недовольных, полудвор, полуармию, которая производила большой шум в его владениях. Кроме того, он продолжал манипулировать пуританами, враждебно настроенными по отношению к Елизавете, и упорно разжигал страсти. Он и его сообщники пообещали «Комедиантам лорда-камергера» вознаграждение в 40 шиллингов сверх их обычной выручки за представление в «Глобусе» пьесы «Ричард II» без купюр, то есть содержащую сцену, где парламент смещает монарха в пользу его мятежного кузена. Трудно понять, как комедианты пошли на такой риск за скромное вознаграждение. Нужно предположить, что риск был плохо просчитан и присутствие на стороне Эссекса Саутхемптона стало весьма убедительным аргументом. Как бы то ни было, пьеса была дана в «Глобусе» в субботу, 7 февраля, в послеобеденное время.
8-го, в воскресенье, Эссекс направляется в Лондон во главе двухсот человек, хорошо вооруженных, чтобы поднять на восстание граждан. Ситуация быстро меняется, и в 10 часов вечера Эссекс сдается. На следующий день, 9-го февраля, объявляется о государственной измене Эссекса. Процесс Эссекса и арестованного заодно с ним Саутхемптона имеет место 19-го. Елизавета помилует Саутхемптона, который останется в тюрьме до тех пор, пока Яков I при восшествии на престол не вернет ему титул и свободу. Эссекс приговаривается к смертной казни. Граф поднимается на эшафот 25 февраля 1601 года. Эссексу было 33 года.
В предшествующий казни день заканчивался период празднеств перед началом поста. В тот вечер при дворе играют пьесу. Неизвестно, какую пьесу играли, но известно, что играли «Комедианты лорда-камергера». Расследование, проведенное по показанной ими некупированной пьесе «Ричард II» в «Глобусе» за семнадцать дней до этого, ничего не вменило им в ответственность. Может быть, Елизавета лично вмешалась, чтобы ни драматург, ни его труппа не пострадали, если не будет найдено ничего серьезного?
Этот любопытный эпизод подтверждает власть театра, и в частности исторических пьес, над умами. Королева была задета показом пьесы. В конце своего царствования она попросила архиепископа Уильяма Ламбарда в августе того же года показать ей хартию Ричарда II, сказав: «Разве вы не знаете, я — Ричард II». Рана была глубока, и «Комедианты лорда-камергера» и Шекспир хорошо выпутались, несомненно, благодаря его таланту.
Глава 11
1601–1608
ДВА ЛИЦА
Впервые восемь лет нового века, когда искусство Шекспира-драматурга достигает апогея, почти как у Януса, древнего бога римского пантеона, предстают его два различных лица, по которым осведомляются о протекании обывательской жизни или о развитии творческой деятельности. Первое лицо упрямо улыбается как маска из комедии, второе заимствует свои морщины у трагедии. Джентльмен из Стратфорда увеличивает свои инвестиции быстро и интенсивно, и его благосостояние растет на глазах. Драматург уступает тяге к трагической музе: кроме «Гамлета» (1600–1601 или с 1599?), «Отелло» (1603–1604), «Короля Лира» (1605–1606) и «Макбета» (1606) открытое «Юлием Цезарем» вдохновение римских исторических трагедий дает «Антония и Клеопатру» (1606) и «Кориолана» (1608). Обращение к Плутарху дает другую трагедию «Тимон Афинский» (1605). Три комедии, — если можно их так назвать, — которые отмечают начало нового периода среднего шекспировского творчества; «Троил и Крессида» (1602), «Мера за меру» (1604–1605) демонстрируют увлечение поэта смешиванием жанров при сильной трагической доминанте, в то время как «Перикл» (1607) говорит о выборе трагикомической формы, которая отмечает последний период драматической композиции. Даже если шекспировская сцена и помрачнела, нет ни формального разрыва, ни радикальной переориентации вдохновения, а есть, как мы уже говорили, изменение доминанты.
Причину этого помрачнения долго пытались искать в личной жизни Шекспира или в пороках общества конца царствования Елизаветы. То, что мы знаем о жизни Шекспира, дает нам слишком мало фактов, чтобы поддерживать этот тезис. Конечно, смерть сына Хэмнета летом 1596 года, уход из жизни отца в сентябре 1601 года, события, которые, как известно, достаточно потрясли его и оставили следы его грусти в произведениях, как мы видели в «Двенадцатой ночи». Далее упомянем и другие следы этих переживаний. Однако мало-помалу вырисовывается совсем другой тезис. Изображение Шекспира, получаемое из биографических данных и от знакомства с произведениями, сложно, если не сказать раздвоено, как на кубистских портретах. Одна сторона картины нам открывает человека, чье материальное честолюбие опирается на четкое понимание реального положения вещей. Другая сторона представляет лицо артиста, чей исключительный талант умеет ощущать веяния своего времени. Этим двум сторонам присуще врожденное обаяние, обостренное опытом. Со стороны нового джентльмена отмечаем солидность в результате земельного укоренения; со стороны драматурга — комплексность воображаемой формы, самовыражающейся и показывающей нам комедию, часть за частью, всех цветов спектра… Как следствие, мы отстаиваем здесь очень большую самостоятельность и независимость шекспировского воображения от условностей материального и социального существования.