В то же время Яго не слеп ни в своем демарше, ни в его подоплеке. Он ощипывает Родриго, позволяя ему надеяться на благосклонность Дездемоны, он поит Кассио, чтобы тот лишился своего звания, он уговаривает Дездемону, чтобы она выступила в защиту Кассио перед мужем, он делает поверенной в своих делах свою жену Эмилию, заставляя ее взять знаменитый платок. Все они — лишь инструменты в его руках. С помощью их он страстно желает уничтожить Отелло. Его не волнуют судьбы других, главное — смерть Отелло. Он намечает свой макиавеллистский план и помещает его под покровительство ада и ночи (I, 3). Наконец, этот ярый последователь дьявола умеет скрыть свое стремление, проповедуя евангельское смирение. Жалующемуся на неумение контролировать свои эмоции Родриго, он отвечает:
Быть такими или другими — зависит от нас. Каждый из нас сад, а садовник в нем — воля. Расти ли в нем крапиве, салату, иссопу, тмину, чему-нибудь одному или многому, заглохнуть ли без ухода или пышно разрастись — всему этому мы сами господа. Если бы не было разума, нас заездила бы чувственность. На то и ум, чтобы обуздывать ее нелепости.
Вкладывая эту речь в уста Яго, Шекспир не ставит под сомнение саму гуманистическую перспективу. Что можно возразить на этот садовый волюнтаризм, находящий свободу в следовании урокам природы и опыта? Яго отбрасывает фатализм Родриго, но ничего не говорит против Провидения. Все, что имеет значение, это то, что подобные слова на таких устах являются лишь «истинами», этакими правдоподобными банальностями, посредством которых инструменты мрака приманивают человека, которого дьявол желает погубить, как говорит об этом Банко в «Макбете» (I, 3). Правдивость слов не составляет сущности и правды личности, которая их произносит. Смысл не в словах, а в намерениях того, кто их произносит.
Эта миграция смысла подтверждается пагубными действиями.
Совершенен ум Отелло. Он знает, что в мозгу Яго таится монстр. У него есть все элементы точного понимания ситуации, но его суждения малодушны. Отелло упорствует, как Кассио, в утверждении, что Яго честен, и слово резонирует по всей пьесе вплоть до смерти Дездемоны. Яго удается одно из тех фундаментальных и порочных смещений, которые снова увидим в более развернутых человеческих масштабах в «Макбете». Ему удается придать предательству видимость честности, но добивается он результата лишь благодаря соучастию поразительной доверчивости. В конце в некоем подобии завещания Отелло, наконец, идентифицирует и описывает венецианцам, через какое слабое место своего существа прорвалась трагедия с помощью злого духа Яго.
На вопрос Отелло, зачем он сделал это, Яго отвечает, чтобы только сказать, что он больше не будет говорить. Зритель вправе сам интерпретировать в зависимости от того, имеет ли он склонность или нет к сверхъестественным объяснениям, — неизбежный уклад в то время и свободный сегодня.
«КОРОЛЬ ЛИР»
По поводу «Короля Лира» можно сказать, что речь идет о возвращении к источникам английской истории. Истории отдаленной и легендарной о дохристианском короле Великобритании, о котором сообщает Холипшед в своих «Хрониках», столько раз использованных Шекспиром. Во всяком случае, настолько давняя и легендарная история, чтобы не вызвать неудовольствия властей, занятых плачевным состоянием финансов и заговорами, подстрекаемыми католиками. Начало пьесы, кажется, намекает как на первое, так и на второе. Перед Лиром предстает человек, желающий поступить к нему на службу:
Лир. А сам ты кто?
Кейт. Подлинно честный малый, бедный, как король.
Лир. Если ты так же беден в ряду подданных, как он среди королей, то ты действительно беден.
Пьеса написана в 1605 году, если Шекспир использовал текст анонимной пьесы «Король Лир»; первое и единственное издание этой пьесы датируется 1605 годом, так;же как и издание пьесы Чепмэна, Джонсона и Марстона «Курс на восток», на которую, кажется, он сделал намек. «Король Лир» ни в коем случае не мог бы появиться раньше публикации в 1603 году «Разоблачений примечательных папских обманов» Сэмюэля Харснета, памфлета, из которого Шекспир черпает имена многих демонов, терзающих безумного нищего Тома, под личиной которого скрывается Эдгар, преследуемый сын Глостера.
Молено было бы в трагедиях, затрагивающих семью, различить прежде всего пьесы, где поколение отцов вызывает несчастья на головы детей. К этому вертикальному архетипу по некоторым пунктам относится пьеса «Гамлет», являясь трагедией по нисходящей линии. Есть тип горизонтальных семейных трагедий, где конфликт зарождается в лоне одного поколения семейных связей. К этой категории принадлежит «Отелло». Наконец, есть тип трагедий, функционирующих вертикально, по восходящей линии, поколение детей подвергает гонению отцов. Напряженность пьесы «Король Лир» базируется на всех грех перечисленных архетипах. Пьеса — трагическое соединение всех семейных раздоров, и в ней сплетение семейных конфликтов доводится до размеров политической трагедии, так как персонажи — принцы. Одновременный разрыв всей социальной ткани и ткани времени, потому что мы имеем дело с борьбой поколений, — рассчитан на то, чтобы сделать трагический напор почти невыносимым.
Интрига развивается на двух параллельных уровнях, которые сходятся в одной точке и спутываются. Главная интрига касается Лира и его трех дочерей: замужних Го-нерильи и Реганы и младшей Корделии. Между ними он хочет разделить свое королевство и жить остаток своих дней без забот о власти, но сохраняя звание и отношение к себе как к королю, а также личную гвардию из ста дворян. При посредстве некоего риторического конкурса старый король хочет определить, кто из его дочерей его больше любит. Две старшие следуют предложенной отцом игре и аккумулируют в своих заявлениях клятвы и гиперболы, а младшая проявляет честность:
Отвергнутую Яиром Корделию увозит король Франции, беря в жены из чистой любви. В иерархии своих предпочтений Корделия проявляет те же чувства, что и Дездемона в «Отелло». Муж должен идти впереди отца. Две старшие дочери быстро договариваются сдержать излишества старика, который никогда не был в здравом уме, и ограничить его свиту. Столкнувшись с безграничными цинизмом и жестокостью Гонерильи и Реганы, легко отнестись с вниманием к доброте Корделии. Однако она такая же принципиальная, как и ее отец. Правда, принципиальность Лира связана с капризом, а у Корделии с тем, что она считает верным. Таким образом, начинается сказка об этом короле, который сразу не сумел разглядеть среди своих дочерей ту, которая любила его по-настоящему, и совершил ошибку, прогнав ее, в то время как двух других возвел в ранг покровительниц своей старости. Сколько историй содержат такие же интриги?