Нам кажется, что в данном Шекспиром портрете зла нужно добавить или сгустить некоторые черты. Прежде всего нужно посмотреть, из-за какой фатальной иллюзии Макбет — жертва, когда, оставив ведьм на песчаных равнинах, он попросту думает вернуться к себе. Но леди Макбет приходит на смену ведьмам и сама становится ведьмой последовательно и неуклонно.
Как опытная ведьма леди Макбет предлагает силам зла искупительную жертву — свою женскую суть. Осуществляющаяся на уровне речи жертва представляет две последовательные формы усиливающейся тяжести. Сначала она жертвует молоко, рассматриваемое как символ квинтэссенции женственности. Леди Макбет жертвует свою женственность в еще более торжественной форме, относящейся к более радикальным извращениям, в форме материнства. Жертвование ребенком, жуткий ритуал черной мессы предложен здесь после жертвы молока. Это последний предел стерилизации ведьмы, которая полностью посвящает себя дьяволу.
Жертвенное возлияние леди Макбет до убийства короля, ее обращение к колоколу, чтобы предупредить Макбета, что нужно действовать, представляют извращенные ведь мой священнодействия, отмечающие божественную жертву. Колокол становится призывом к дьяволу, кубок причастия не содержит крови господней, а наоборот, обещание и средство святотатственного убийства. В своей высшей жестокости колдовство является насмешкой над святостью, поруганием ее.
При такой школе Макбет скоро приобретает статус во зле, сравнимый со статусом или даже превосходящий статус жены, даже если каждый из них еще сохраняет некоторые слабости, позволяющие угадать человеческие сердце или нервы.
Если Макбет не получил внятного указания, в каком порядке действовать, как смог расслышать он песнь сектантов мрака? Это был ритуальный процесс, отделяющий Макбета от христианского сообщества. Речь идет о виртуальном процессе или секрете, с помощью которого леди Макбет проводит своего мужа в золотой круг, где только колдун имеет право находиться. Ритуал отлучения дополняет истолковывающую модель. Этот ритуал был широко известен людям елизаветинском эпохи, вызывал страх, его остерегались или над ним смеялись во время Реформации.
Сам Макбет совершает этот обряд отречения если согласиться со словом «обряд» для обозначения виртуальных значении упомянутых здесь. Но просьбе жены он закрывает книгу, затем просит звезды угаснуть и чтобы зазвонил колокол.
Сразу же ощущается, что существование Макбета после убийства Дункана это существование отлученного.
Отлучение не только отделяет личность от сообщества христиан. оно направляет его душу в ад, и именно в этом Макбет присоединяется к своей супруге-инициатору и черпает силы, необходимые, чтобы убить помазанника божьего.
Следовательно, тот, кто сменяет Дункана на шотландском троне, король мрака. Затмение, землетрясение, сопровождающие смерть Дункана, напоминают, несомненно, со бытия, которые следуют после смерти Христа.
Эта драматическая актуализация того, что до сих нор оставалось чистой метафорой, помогает нам понять, что представляет собой пьеса «Макбет» в шекспировском исследовании мрака и зла, проведенном через все великие трагедии. «Макбет» — последняя стадия. Зло и ночь больше не являются только темами разговора. На этот раз их пришествие конкретизируется Они инвестируют драматический объект и исполнителя. У мрака есть свой замок, и если он не реализуется в виде жерла ада, как на средневековой сцене, то эго только потому, что мода на это про шла. У дьявола есть свой ключ причетника от входа, а в образе Макбета свой викарий в мире людей, современный образ Вельзевула, Сатаны или Велиаля из мистерий прошлого. В этом смысле стоит скорее говорит о коммутации сцены в место ада в момент убийства Дункана, чем о спуске в преисподнюю.
Тиран, людоед, поглотивший Шотландию, сам говорит в конце своей карьеры: «…Я ужасами сыт по горло, /Чудовищность сродни душе моей» (V, 5, пер. Б. Пастернака). Он сравнивает в этот момент совершенство погребального и пищеварительного образа со своим несовершенством в прошлом.
Макбет, убитый Макдуфом, — это людоед, убитый тем, кого он хотел переварить и считал, что сможет переварить. Но кто же Макдуф? Он ребенок, родившийся раньше срока из утробы мертвой матери. Это в том смысле, что он «не женщиной рожден на свет». Он вышел на свет из чрева смерти. Людоед, не справившийся с пищей, которую поглощает, затем отказывающийся от нее, пресытившись, уничтожается человеком, вышедшим из чрева Смерти. Здесь чрево уступает его матке и жизнь возрождается из лона самой Смерти.
Макбет активно использует великие ночные символы. Он — голос ночи, чьи колдовские чары способствуют убийству. Он, в частности, использует мощный и демонический образ ворона, которого Ной выпускает после потопа и который, в отличие от белого голубя, не возвращается, а остается в захваченных им землях.
Шекспировская символика полностью совпадает с библейской символикой. Обе объединяют ворона с ночью, злом, слепотой и смертью. Впредь Макбет — хозяин ворона. Ночь стала его избранной средой. Есть ночь, а также затмение, логово ведьм. Все это мрак, и Макбет все это объединяет. Все центральное место в пьесе занимает настоящее отрицание дня: дневные сцены — лишь прелюдия к многочисленным ночным сценам.
Большая часть комментаторов рассматривает как не шекспировские фрагменты пьесы, связанные с появлением Гекаты. Тон этих мест некоторым образом отличается от тона остальной пьесы. Геката не чудовищная и жестокая фигура, представавшая в призывах Макбета. Ее появление происходит под гармоничную музыку. Они подчеркивают ощущение финальной и окончательной фазы отношений Макбета с силами мрака, ощущение, что Макбет предан силой, которая вознесла его к власти.
Если и покажется бесспорным, что эти сцены — добавленные, введенные, быть может, во время какого-либо представления при дворе, зато неверно то, что эти эпизоды — часто не показываемые в театрах — вводят противоречие в символическое значение пьесы.
В отношениях со злом Макбет проходит через этапы посвящения, устранения леди Макбет из жриц Гекаты, и наконец, вскользь проявленного господства над ведьмами, последними жертвами его стремления к власти. Джордж Уильсон Найт внимательно изучил, как появления Гекаты интегрируются в главную символическую перспективу пьесы. В эфирном тоне речи Гекаты Найт различает выражение чистой эстетики зла… Мы полагаем, что Макбет попытался захватить то, что ему предложили только разделить для наибольшей славы всемогущего властелина. Падение Макбета для Гекаты — необходимая мера предосторожности.
Своей неудачей Макбет обязан лунной квинтэссенции, и в этот момент Геката меняет лицо. Она больше не мрачная Геката, поглощенная отсутствующей луной, а ясная Геката растущей луны. Зло борется со злом на манер добра, используя свет. Зло располагает своим собственным светом, светом луны, иллюзорным светом, обманчивым, потому что является отсветом настоящего света, света солнца.
Макбет, отказавшийся от света, взяв на себя империю мрака и распространив ее на всю Шотландию, лишается своего господства, когда мрак меняется на ядовитый свет. Поспешив в свет, он находит там свой конец. Он умирает от дневного света, как ночные птицы, с которыми его привыкли сравнивать.
Если пьеса «Макбет» со многих точек зрения является самой продвинутой формой разработки темы мира мрака из всех шекспировских трагедий, если в ней касаешься самой глубины бездны, восшествие к дню здесь также более стремительное, более знаменательное, чем в других пьесах. Победа сил дневного света, окончательное изгнание мрака, который гипнотизирует Шекспира, обязаны, полагаем мы, присутствию двух условий, соединившихся в «Макбете», тогда как их нет в «Гамлете», «Отелло» или «Короле Лире». Речь идет о помещении действия в христианскую среду и выражении конфликта темноты со светом в терминах политического противостояния. Ночь в «Гамлете» проявляется в сомнении, охватывающем душу главного персонажа, в «Отелло», где у мрака последнее слово, столкновение происходит в закрытом пространстве, в рамках быта супружеской пары и их близких. Трагедия «Король Лир», несмотря на очень мессианские элементы, не избегает безнадежности материалистической перспективы, которую Шекспир, может быть, ощутил, как намечающуюся в начале XVII века. «Макбет» заканчивается в утренних сумерках, когда еще далек слабый дневной свет. Если «Макбету» удается то, в чем другие терпят поражение, это происходит наподобие тех сильнодействующих средств, которые вылечивают пациента, если не убивают его. Для таких психодрам — если согласиться с подобным определением пьесы — требуется испытанная конституция. Таков, по-видимому, случай с Шекспиром, которого до конца его творчества будет интересовать темнота, но он откажется от ее мрачных качеств, свалив Макбета.