Аккуратно, очень осторожно Дикон раздвинул тугие булочки, уткнулся носом между ними и глубоко вдохнул аромат полового созревания, возникший, чтобы свести его с ума. Запах раздавленных гвоздик, лепестков роз? - все это и даже ещё больше. Дикон раздвинул ягодицы пошире, и крошечный бутончик мальчика оказался полностью обнаженным, пастельно-розовым на фоне цвета слоновой кости окружающей плоти, плотно свернутым анальным колечком, похожим на сжатый рот младенца, жаждущего поцелуев. Дикон поцеловал его, облизал, ощутив любовный вкус корицы, нежно изнасиловал его дрожащим кончиком языка. Это было божественно - но недостаточно, чтобы удовлетворить его ненасытные желания. Осмелился ли он сыграть в «Мастера Брауна» - поклонника Инкуба? Да, он осмелился - сейчас или никогда - и лучше быть беспечным, чем ублюдком, как сказала дымящаяся от похоти Клеопатра слишком нерешительному Антонию, когда они плыли по Нилу.
Но осторожнее! Неужели Спящая красавица все еще спит? Дикон тревожно прислушался. Да, Руи по-кошачьи мурлыкал, его гибкое тело расслабилось, как влажное полотенце. Следует ли мне потрахать пальцами очаровательного Эндимиона, чтобы расширить его отверстие для моего легкого входа? Да, но только указательным пальцем до второго сустава, хорошо увлажненным слюной. Это было быстро проделано, но с трудом, с большим трудом - всё равно, что проталкивать большой палец в мизинец плотно облегающей перчатки.
Дикон уже был болезненно возбужден, его головка покрылась предкоитальными выделениями. Он встал на колени над своим распростертым партнером, нежно потыкал пальцем в тугой анальный портал своей пульсирующей шишечкой, вызывая легкое расслабление отверстия. Он проталкивался все глубже и глубже, пока половина ствола его пениса не оказалась в прямой кишке белокурого мальчика, которая была на удивление такой же тугой, как и его анальное кольцо! Медленно, затаив дыхание, почти беззвучно он проникал всё глубже, пока его алчный член не упёрся мошонкой. И тогда он начал трахать.
«О Боже! - размышлял трепещущий насильник - это первая попка, которая у меня была, и, несомненно, лучшая из всех, что я когда-либо получу, если доживу до ста лет!» По мере того, как Дикон двигался взад-вперед в тесном слизистом кожухе Руи, ректальные соки белокурого мальчика начали просачиваться - и слишком скоро Дикон ощутил распространяющуюся теплоту и покалывание приближающейся кульминации. Он попытался сдерживаться, чтобы как можно дольше испытывать свои изысканные ощущения, но его переполненный фаллос увлек его, неумолимо доведя до содрогающегося, задыхающегося, бьющего струями оргазма, высасывая все жизненные флюиды из его трепещущего тела, а истраченная сперма сочилась из распухшего отверстия Руи.
Дикон сделал паузу, чтобы перевести дух, по-прежнему с эрекцией, полностью погружённой внутрь своего дорогого оттраханного приятеля. Произнося беззвучные слова благодарности Эросу и своему неосведомленному инаморато[64], он продолжил своё неописуемое совокупление.
Руи медленно поднялся из болот глубокого сна, подсознательно осознавая, что тут что-то не так, подобно бездарному актёру в синагоге. Реальность проникала в его сознание: простыни были прохладными, чистыми и удобными, матрас и подушки были равносильны сновидению сластолюбца, он не испытывал ни голода, ни жажды... а затем он безошибочно уловил в комнате аромат только что спущенной спермы мальчика, опьяняюще тяжелый! Что-то теплое, твердое и не слишком тяжелое навалилось на него сверху, двигаясь в нем с нежной настойчивостью - и теперь он ощущал полноту в той самой сокровенной его части, которая была девственной территорией до этой ночи. Он слегка повернул голову и краем одного прищуренного глаза украдкой глянул вверх и назад. Иисус Христос в инвалидном кресле! Это был Дикон, и он трахал его, подлый черноволосый ублюдок с черным сердцем! Он ломал издавна лелеемую вишенку Руи - если она уже не была сломана без возможности восстановления!
Но как поступить в такой чрезвычайной ситуации?! Он мог достаточно легко сбросить другого мальчика из седла и, брыкаясь и крича, сражаться с ним насмерть, не обращая внимания на запреты! Но, подождите! Белокурый мальчик не чувствовал боли, скорее приятную, возбуждающую теплоту, распространяющуюся от его заднего прохода через его смятенные внутренности прямо в грудь - его соски напряглись, а член стал твердым словно камень - и он хотел продлить это блаженное ощущение до кульминации, почувствовать, как глубоко внутри него разгорается жаркое семяизвержение. Так что же делать?! Если бы он показал, что бодрствует и сознает происходящее, то вряд ли в будущем сможет отказывать, больше не будучи девственником сзади, но это же немыслимо, чудовищно! Итак, Руи продолжил притворяться, быть якобы по-детски погружённым в сон, потому что, если он не узнает о своем бурном изнасиловании, то его анус формально окажется по-прежнему целым, разве не так?! И если мне не изменяет память, именно Пиндар, поэт из древних Афин, сказал: «Как думает мальчик, так оно и есть!» Очень просто – всё элементарно, взаправду. Я считаю, что все еще храню свое самое ценное достояние - так оно и есть! И, мысленно отмахнувшись от всего этого дурацкого философствования, Руи сосредоточился, желая в полной мере насладиться экстазом своей дефлорации.