- Только гусиным пухом, любезно предоставленным месье Бутагоном - за очень высокую цену, разумеется.
- Ах, да, обычное дело - французы думают, что деньги - это все и конец всего сущего, но исторические книги говорят нам, что французы - легкомысленный народ, любящий танцы и легкие вина. Вот и вся история – нефрит в её гниющие зубы!
Руи отбросил тяжелое стеганое одеяло, простыни были довольно чистыми, но несколько изнасилованными, с жесткими складками повсюду и благоухающими запахами созревшего, похотливого юноши - самого соблазнительного природного аромата, состоящего из смеси натурального крахмала, пота, спермы, смегмы и различных доброкачественных генитальных кислот, являющихся для разборчивых любовников мощным афродизиаком, перед которым невозможно устоять.
- Простыни пахнут так, словно твои осьминожьи руки возбуждали твои интимные места полночи! - поддразнил его Руи.
Дикон густо покраснел. - Я редко играю с своей штучкой - такое одинокое занятие оставляет меня неудовлетворенным; но если у меня есть добровольный компаньон, тогда - полный экстаз!
- Я вижу! Так это твой компаньон, которым так завлекательно пахнут эти простыни?
- О, нет - ты первый, кто ляжет в эту кровать, кроме меня. У меня был компаньон несколько месяцев назад, но мы занимались любовью на его кровати, а не на моей. Эх! Он уехал в Ирландию, и я совершенно одинок.
- Но кто же тогда передает этот запах оргий даже подушкам? - спросил Руи, сбитый с толку.
-Увы, это я, невольно. Просто дважды или трижды за ночь за ночь у меня случаются... э-э...
- Спускаешь по ночам? Мокрые сны?
Дикон смущенно кивнул. - Я завтра достану свежие простыни, - пообещал он.
- Не беспокойся на мой счёт. Мне нравится аромат излияний здорового парня - это драгоценный сок, из которого мы все были зачаты. Он осмотрелся вокруг. - А разве я не получу ночную рубашку? Как понимаешь, только ради скромности!
- Я сам сплю голым, - сказал Дикон, - но ты можешь надеть мою воскресную рубашку, если захочешь - я постирал её недавно. Он подошел к шкафу.
- Оставь свою рубашку для шаббата - это толстое одеяло должно согреть нас обоих. Снова повернувшись спиной к юноше, он сбросил укрывавшее его полотенце и скользнул в кровать, где с наслаждением потянулся. - Ах, это рай! - заметил он. - Последний раз, когда я спал в таком царственном комфорте, был... никогда!
- Тебе пришлось нелегко, - сочувственно произнёс Дикон, - и я сожалею об этом.
- Спасибо, но могло быть и хуже, и я все еще жив, и переполнен надеждами. Скажи-ка мне, мой друг, мессир нашёл тебя в таверне, как и меня?
- Почти. Мне было одиннадцать, и я работал поварёнком в таверне «Голова кабана» - еда там вызывает тошноту, - когда мессир Уилл нашел меня и взял к себе, чтобы я стал мальчиком-актёром.
- А сколько тебе сейчас лет?
- Четырнадцать с небольшим - две пятых моей жизни уже миновали!
- Как? Почему ты так говоришь?
- Потому что в Англии сегодня в среднем живут около тридцати пяти лет, если только ты не удачлив и не богат, и не везуч.
- Сущая чушь! Я чувствую... Я уверен, что ты переживешь библейского Мафусаила, а он дожил до ста сорока или даже больше.
- Откуда ты можешь это знать? - спросил Дикон, вытаращив глаза. - Ты умеешь предсказывать будущее?
- Не часто, но время от времени я могу читать по звездам, если ночь ясна.
- А ты уже прочёл своё будущее?
- Нет, звезды не сошлись, и мне неясно, и…
- И..? - подсказал другой мальчик, затаив дыхание.
Но Руи уже был глубоко погружён в страну сновидений, рука об руку с Песочным человеком[16] - японцем, я думаю.
Дикон в полной мере насладился своими голодными глазами прелестным лицом своего соседа. - Спокойной ночи, милый принц! - многозначительно прошептал он в конце концов.
В то время как Руи, подобно пирамидам, крепко спал - он, как Макбет, убил сон Дикона. Вот так всегда - печально размышлял последний - всякий раз, когда я так близок к прекрасному парню, я бодрствую, и сон ускользает от меня, пока я беспокойно погружён в сексуальные фантазии о его лице, его фигуре, магнетическом магните его интимных частей. И этот несравненный чародей рядом со мной - что, если мне нежно прикоснуться к его губам, векам, соскам, груди, к его члену, из которого проистекают все благословения?! Ах, нет, пропади пропадом эта мысль! Это погубит все – он пробудится, чтобы прогнать меня, и я потеряю то, к чему стремлюсь. Нет, благоразумие - лучшая часть страсти, поэтому я должен сдержать свою импульсивную страсть и удалиться от этого сладостного источника непреодолимого искушения.