Не верить регулировщику было нельзя. Но Супруну от этого было не легче. Надеяться оставалось только на группу Спирина. А от нее до сих пор не поступало никаких сообщений.
Время перевалило за полночь. И вдруг на участке соседнего полка, в котором только что был Супрун, началась интенсивная стрельба. Сначала огонь открыли немцы, и было даже похоже, что они собрались провести разведку боем. Потому что в ответ ударили наша артиллерия и пулеметы. Но вскоре стрельба мало-помалу начала стихать, а Супруна вызвал на связь начальник разведки соседнего полка майор Зорин и доложил, что полчаса назад в расположение своей части вернулся из-за линии фронта старшина Коржиков. Что он доставил донесение от капитана Спирина, а также сообщил ряд важных сведений устно. Что сам Коржиков при преодолений нейтральной зоны был смертельно ранен осколком и в настоящий момент уже скончался.
— Я сейчас же выезжаю к вам, — ответил Супрун, искренне расстроившись по поводу гибели старшины, очень опытного и уважаемого им разведчика Павла Ерофеевича Коржикова.
Ознакомившись спустя-некоторое время с донесением Спирина и выслушав то, что Коржиков просил ему передать на словах, Супрун понял, что, хотя доставленные старшиной сведения и очень валены, они неполны. Никаких данных о дислокации войск противника в особой зоне леса «Глухого» в них не было. Что-то в группе случилось, и, очевидно, это помешало разведчикам выполнить задание до конца.
— С рассветом Супруна снова вызвали на связь. На этот раз докладывал начальник разведки соединения полковника Максимова. Он сообщил, что его разведчики по ошибке захватили в качестве «языка» и доставили в свою часть старшего сержанта Бритикова.
Супрун опешил. Такого в его практике еще не было. Однако разбираться в случившемся он не стал.
— Немедленно доставьте старшего сержанта Бритикова ко мне в отдел! И помните, если с ним еще что-нибудь случится, ответите головой.
— Понял, товарищ «девятнадцатый», — ответил начальник разведки.
Супрун не теряя времени выехал к себе в отдел. Помимо всего прочего он надеялся узнать от Бритикова и о том, что стало с группой и со Спириным.
Бритикова перетащили через линию фронта километpax в двадцати от того места, где пересекал ее Коржиков. Как могло случиться, что они настолько разошлись, Супрун понять не мог. Он спешил. Надеялся в отделе получить ответ на все интересующие его вопросы и разрешить все загадки. Но там, на месте, столкнулся лишь с новыми, еще более сложными. Едва он поднялся к себе в отдел, как получил из рук своего заместителя подполковника Осипова несколько донесений. В них сообщалось, что только что дежурная радиостанция такой-то (в каждом донесении указывался свой номер) части приняла переданную открытым текстом радиограмму следующего содержания (текст радиограммы приводился дословно): «Зинчик, муха моя, — говорю я, твой Костик. (Это обращение повторялось несколько раз.) Запиши все очень точно и передай кому следует. В квадратах 16X22, 16X24, 18X22, 18X24, 18x26 карта немецкая лист У— 41—125, масштаба 1:100 000, выпуска 1940 года сосредотачивается прибывший из-под Кельна танковый корпус генерал-лейтенанта Вюнненберга. Части корпуса начали прибывать в Панки вчера в двадцать три тридцать и своим ходом движутся в район сосредоточения.
В лесу «Глухом» войск противника нет. Лес подготовлен к затоплению в момент занятия его советскими войсками. Вода для затопления сдерживается дамбами х 28355 у 18780, х 30425 у 15610. Дамбы подготовлены к взрыву.
В особой зоне леса «Глухого» от развилки квадрат 32 X16 В по дну рва до холмов 34Х14 А проложена железнодорожная ветка. В холмах 32X16 а, б, г подземные склады боеприпасов группы армий. В настоящий момент склады эвакуируются через развилку и станцию Панки».
Текст радиограммы передавался несколько раз в течение десяти минут.