– Я сам ее видел! Она сама сказала!
«Я еще не проснулся, – подумал Толик. – Наверное, плохо шевельнул рукой. Ведь бывает же так: думаешь, что ты проснулся, а на самом деле еще спишь и во сне видишь, будто проснулся».
Толик снова дернул рукой. Что-то зашуршало, застучало у него в кулаке. Толик разжал кулак и глянул вниз. На ладони лежал спичечный коробок. Он был настоящий.
И Мишка был настоящий, потому что он заорал еще громче:
– Ты что, оглох? Неси свой батон домой и бежим в школу!
И милиционер был настоящий. Он взял Толика за руку и сказал:
– Если ты с такого возраста врать научился, что же из тебя дальше вырастет? Ну-ка, повтори, чем болеет твоя мама?
Толик молчал. А Мишка хоть и не понял пока еще ничего, но все же решил заступиться за друга. Он насупился и сурово глянул на милиционера.
– У него мама и не больная совсем. Чего вы ее больной обзываете? Она совсем здоровая.
– Вот и мне так кажется, – ответил милиционер и потянул Толика за рукав. – Пойдем со мной, мальчик.
Когда человек идет по улице рядом с милиционером, то всем ясно, что его ведут в милицию. И когда его ведут, то понятно, что ничего хорошего он не сделал. Скорее всего, он разбил окно, или подрался, или украл чего-нибудь.
Толик шел по улице рядом с милиционером, и ему казалось, что на него смотрят все прохожие. Конечно, они думали, что он разбил окно, подрался или украл чего-нибудь. И Толик боялся встретить кого-нибудь из знакомых.
А прохожие смотрели на Толика с любопытством и почему-то улыбались. Особенно не понравился Толику один толстый дядька. Мало того, что он сам был толстый! Мало того, что он нес под мышкой расстегнутый толстый портфель, набитый толстыми апельсинами! Мало даже того, что улыбаться он начал чуть ли не за сто метров до Толика! Он еще и сказал, проходя мимо:
– За что забрали, товарищ старшина? Отпустите. Его мама ждет.
И засмеялся, очень довольный своей толстой шуткой.
Старшина буркнул что-то непонятное. А Толик подумал: «Вот хорошо, если бы забрали сейчас этого толстого дядьку в милицию. И отобрали бы апельсины. И сидел бы он за решеткой, и плакал, и просился, чтобы его отпустили. А дома сидели бы у окна и плакали его толстые дети, потому что им никогда в жизни уже никто не принесет апельсинов».
Толстяк уже прошел, а Толик все еще смотрел ему вслед. Вдруг произойдет чудо, и толстяка все-таки заберут. Толику очень хотелось этого. А когда очень хочешь, то ведь может случиться и чудо… Вот он сейчас пойдет через дорогу и будет переходить ее неправильно – немного правее или немного левее белых полос на асфальте, или пойдет по красному свету. Тогда – свисток, и… толстые дети никогда не получат апельсинов.
А толстяк между тем подошел к краю тротуара, и… Чудо! Произошло чудо, о котором мечтал Толик! Толстяк переходил улицу прямо по белым полоскам. И тут все было правильно. Но он шел на КРАСНЫЙ свет! Вот оно, чудо, которое всегда может случиться, если его очень хочешь!
Но оказалось, что вышла только одна половина чуда. Вторая, главная половина не получилась. Напрасно Толик ждал свистка. Толстяк спокойно перешел улицу и протиснулся в двери продуктового магазина. И никто не свистнул. И Толику стало до слез обидно.
А тот, кто должен был забрать толстяка, в этот самый момент легонько подтолкнул Толика в спину и сказал:
– Не задерживайся, мальчик, не задерживайся. Мне на пост нужно возвращаться.
Уже в третий раз попадался навстречу Мишка Павлов. Каждый раз он забегал вперед и проходил мимо, подмигивая левым глазом. Всем видом Мишка старался показать, что он с Толиком заодно. Но помочь Мишка, конечно, ничем не мог. Даже тем, что, отойдя на безопасное расстояние, строил рожи не то спине милиционера, не то проезжающему автобусу.
Возле милиции Мишка отстал, и Толику стало совсем тоскливо. Вдвоем было все же как-то веселее.
В отделении милиции за барьером сидел капитан и писал что-то в толстом журнале. Увидев Толика и старшину, он усмехнулся:
– Вы зачем, Софронов, ребенка привели? Разве забыли, что у нас детская комната на ремонте?
– Так точно, забыл, товарищ капитан, – сказал старшина.
– А может, вы не забыли, а просто на посту стоять надоело? Решили прогуляться?
– На улице – погода, товарищ капитан, – сказал старшина. – Это не зима. Сейчас на улице – одно удовольствие. А вот мальчик, товарищ капитан, очень странный. С одной стороны, говорит: мать у него на фронте погибла…
– Не погибла, – едва слышно возразил Толик. Но его никто не услышал.
– С другой стороны, – продолжал старшина, – отец, говорит, преступниками ранен. А сам, между прочим, неправду говорит. Это и товарищ его подтвердил. Как фамилия товарища-то? – повернулся старшина к Толику.