— Сведения можно бы достать. — Неля грустно покачала головой. — Этот рыжий Рихард Шмидт, квартирант Дарьи Петровны, соседки, звал меня работать уборщицей в штабе. Наверно, там можно достать сведения…
— Ну, а ты что этому Шмидту ответила? — взволнованно спросила Валя.
— Что я отвечу? Сказала, что больна. В самом деле, не могу же я быть поломойкой у врагов. Лучше умру с голоду, чем на них работать!
— А если понадобятся планы, о которых мы говорили, тогда пойдешь?
— Если нужно, пойду.
— И хныкать не будешь? — спросила Валя.
— Не буду!
Во дворе Белявских сели на низенькую скамейку под деревом.
Женя заговорила первой.
— Ты, Неля, иди. Не отказывайся. Но прежде дай нам честное комсомольское слово… Да, ты ведь не комсомолка! — спохватилась она. — Ну, дай самое честнейшее слово советской школьницы, что о нашем разговоре никто никогда не узнает.
Неля обиделась:
— Вы знаете меня не один год, знаете, если я что пообещала — выполню. Вам торжественная клятва нужна? Даю! Даю свое честное советское слово, слово советской школьницы, что этот разговор и наша тайна умрут вместе со мной.
Глаза Нели, почти всегда веселые, смеющиеся, были по-взрослому серьезны. По ее лицу словно прошла тень. И, быть может, в эту минуту Неля переступила грань беззаботного отрочества.
— Если будет возможность, узнай, где хранятся секретные документы, сделай слепок с ключа, — сказала Женя.
Теперь Неля заискивала перед Шмидтом. Вечером она вышла из дома, села на скамейке с томиком Чехова, но содержание рассказа не воспринимала. Она вся превратилась в слух. Наконец во двор вошел Шмидт. Неля подняла голову, улыбнулась:
— Добрый вечер, Рихард!
Шмидт с видимым удовольствием заговорил с красивой белокурой «медхен», мешая русские слова с немецкими.
— Добрый вечер, Неля. А добрый ли?
Не понимая, к чему такой вопрос, Неля удивленно приподняла черные брови, в упор глянула на немца.
— Почему так спрашивает Рихард?
— Кушать нет?
— Нет.
— Работа надо! — сказал утвердительно немец.
— Надо, — покорно вздохнула Неля.
— Штаб есть работа. Пол… — он не знал слова «вымыть» и показал это руками. — Стол… — смахнул рукой воображаемую пыль. — Легкий работа. Красивый девочка дойч зольдат любиль. Хлеб эссен, шоколад.
— Спасибо, Рихард. Пожалуй, я пойду работать. Завтра вдвоем пойдем. Составишь мне протекцию, — засмеялась Неля.
— Гут! Зафтра, — сказал Рихард и ушел в дом.
Вначале за ней следили. При уборке комнат обязательно присутствовал дежурный солдат. Но прошло немного времени, и подозрения фашистов рассеялись. Неля работала быстро, аккуратно. Никто не видел, как в ведро с грязной водой часто падали ее слезы. Дежурный стоял для порядка, не глядя на Нелю.
Однажды ее вызвали в штаб в неурочное время…
— Бегу, — рассказывала она потом подругам, — а сама думаю: «Зачем это я им понадобилась?» Прихожу, а там лоск наводят, и через два слова на третье только и слышишь: «Шеф, шеф…» Убираю, а в голове стучит: «Парочку гранат бы сюда, чтобы от вас вместе с вашим шефом одни клочья остались…»
Стала мыть пол в кабинете. Смотрю: ключ! Видно, начальник штаба впопыхах на столе оставил… А у меня воск в кармане всегда наготове. Сделала слепок! — Неля даже зажмурилась. — И только за тряпку взялась, влетает офицер. Опоздай я на минуту — несдобровать бы мне.
Вскоре Женя вручила Неле точную копию штабного ключа. Втроем гадали: куда его лучше прятать? Пришили изнутри к поясу Нелиной юбки пуговицы и крепкой тесемкой привязали ключ.
— Кто вам сделал этот ключ, девочки? — допытывалась Неля. Но на ее вопрос подруги давали всегда один и тот же сдержанный ответ:
— Помни: в городе есть подпольная организация и ты являешься ее членом. Больше ни о чем не спрашивай.
Сегодня к дому Вали Плугаревой соберутся пионеры. Ребята будут приходить по одному, по два, чтоб меньше было заметно. А когда соберутся, начнут игру в испорченный телефон — так договорились.
Валя смотрела в окно, и видела, кто приходил. Вышла она неожиданно. Для вида накричала на них:
— Чего расшумелись тут? А ну-ка угомонитесь!
Вокруг ни души, словно и не жил никто на этой улице. Валя села в середину и тихонько сказала:
— Ребята, хорошие мои, как вы сейчас?
В наступившей тишине было слышно, как кто-то шмыгнул носом.
— Миша Колесников, что с тобой?
— Кто-то донес, что мой папа командир Красной Армии, — голос Миши срывался. — Ну, к нам ворвались три фашиста. Обыскивали. Мама молчала, а сестренка Галя лежала в кроватке. Ей три года. Она болела и вскрикнула. А фашист стал расстегивать кобуру. Я выскочил из комнаты. Услышал выстрел. Мама закричала громко-громко… Я спрятался во дворе, а когда фрицы ушли, побежал домой. Галя лежала в кроватке, убил он ее…