— Мальшик, иди дома!
Вася и Рая видели, как Петя направился к дому и как целился из нагана в его голову фашист.
Петя упал. Снег окрасился его кровью.
Вася пронзительно закричал, бросился к двери, но снова его схватила за руку тетя Лиза.
— Не пу-ущу! И тебя убьют! — Елизавета Гавриловна прижала Васю к себе и почувствовала, как его била нервная дрожь.
А Рая будто остолбенела у окна. Она видела, как заставили Володю идти к убитому Пете, как целились в него фашисты, как он упал… Во двор заскочил мужчина в полушубке и был убит наповал. Всех троих оттащили к сараю, облили горючей смесью…
Рая закрыла лицо руками, громко и неутешно заплакала.
Потом не было ночи. К Рае пришла вся в слезах Таня. Они обнялись и невидящими глазами смотрели в темноту. Уже давно смолкла перестрелка на улицах, а они все сидели.
— Рая, идем в Петин двор. Может, они живы?
— Я боюсь.
Таня взяла Раю за руку и стала спускаться с нею по каменным ступеням. Слух Тани уловил какие-то шорохи, царапанье, стоны.
— Ты слышишь, Рая?
— Ничего не слышу. Тебе показалось, Танюша.
Девушки прислушались. Кто-то скребся в дверь. Послышался стон — и опять тишина. Может, это ветер?
Таня решительно стала спускаться вниз, увлекая за собой Раю. Тихо приоткрыли парадную дверь и отступили. На пороге лежал человек.
Поборов испуг, Таня наклонилась к лицу мужчины и вскрикнула:
— Володя!
Вдвоем они втащили Володю в комнату, почти безжизненного положили на кровать. Рая позвала тетю Лизу. От Володи пахло гарью. Он был разут и почти восемь часов пролежал под трупами на снегу. Лицо было синим, ноги и руки как лед… Володя пришел в себя, прошептал:
— Петю убили… — и снова потерял сознание.
На другое утро в город вошли войска Красной Армии.
На похоронах Пети Слезавина Володя не присутствовал. Его выхаживали врачи.
Соловушка
Знойным летом пересыхала речка Хамхута в селе Митрофановском. И Комсомольский пруд мелел. Оставалась глубокая яма с зеленоватой водой. Она была спасением для детишек. С высокой кручи, сложив руки между ног, голые мальчишки неслись вниз, ощущая непередаваемо приятное чувство полета.
Кто дольше пробудет под водой?
Несколько огольцов ныряли в теплую, липкую воду. Жюри — мальчики и девочки с засмактанными от речной воды короткими волосами, выгоревшими под палящими лучами солнца, отставив голые зады, пристально смотрели вниз. На минуту успокоившаяся мутная вода снова начинала волноваться: маленькие круги растягивались будто резиновые, быстро увеличивались в размерах и беззвучно ломались у другого пологого берега. А за ними образовывались новые круги. Из воды выныривала чья-то мальчишечья макушка. Мгновенно запрокидывалось вверх загорелое лицо, и с кручи кричали:
— Минька! Минька проиграл!
— Павлушка, эх ты, а еще старше всех!
— Ваня! Усков! Победитель!
Его младшая сестренка Тося (они были погодки) хлопала в ладошки и захлебывалась от счастливого смеха.
— Братик победил! Молодец, Ваня! — несся с кручи ее звонкий голос.
«Соревнователи» выбирались на кручу, и тогда подавалась другая команда:
— Кто глубже нырнет?
Наступала девчоночья очередь. Что они по-честному ныряли глубоко, можно было судить по илу, который поднимался со дна и мутил воду.
Потом собирались все вместе, лежали на желтом песке и грелись под лучами палящего солнца. Почти у всех облупленные носы и до черноты загорелые тела. Разговоров-рассказов тут было! Один старался опередить другого. Но больше всего любили говорить о приезде в село Семена Михайловича Буденного. Село-то их непростое, а командирское. В нем родились и выросли Иосиф Родионович Апанасенко и Василий Иванович Книга — командиры первых отрядов Красной гвардии, а затем и Первой конной армии Буденного. А Ванин отец, Кондрат Калистратович Усков, тоже был лихим рубакой в коннице Буденного. Вот на пятнадцатилетие Первой конной и приезжал Семен Михайлович со своими храбрыми комбригами Иосифом Апанасенко и Василием Книгой.
На выгоне, за селом, по случаю такого славного юбилея состоялись скачки.
Ваня и Тося не видели, как «поздоровкался» знаменитый Буденный с их отцом. На назойливые приставания рассказать о встрече Кондрат Калистратович улыбался:
— Обнялись мы и пощекотал он меня своими знаменитыми усами.
— Значит, поцеловал? — допытывались оба.
Кондрат Калистратович кивал головой.
Вся большая семья Усковых была тогда на скачках. Дети помнят, как торжественно собирались на них родители. Анна Ивановна достала из сундука праздничную юбку, самую лучшую кофту и выглядела такой красивой и необычной.