— Бросьте его, а то он и вас утащит!
— Мерзавец!
— Держитесь, господин капитан!
Подхваченный течением плот со страшной силой врезался в левый берег. Не удержавшись на ногах, капитан упал и, ударившись о бревна, потерял сознание. Драгуны перенесли командира на снег, подальше от воды, и один из них стал похлопывать его по щекам, чтобы привести в чувство. Капитан очнулся, но то, как с ним обошлись, вызвало его недовольство:
— Это вы, Шантелув, надавали мне оплеух?
— Пришлось, господин капитан…
— Тогда что вы скажете по поводу дуэли?
К чести д’Эрбини, он тут же осознал всю неуместность своих претензий и, чтобы замять щекотливое положение, буркнул, вставая на ноги: «Ладно, забудем…»
Луна скрылась за облаками, и стало темно. Не различая в темноте дороги, капитан шел на звуки стройки. Чтобы не привлекать внимания русских к большому скоплению людей у Студянки, император запретил разводить костры. Понтонеры трудились при отблеске отдаленных бивачных костров противника и метр за метром продвигались вперед. Из-за подъема воды, вызванного оттепелью, они несколько раз уходили в сторону от брода. Довольно часто им приходилась по шею погружаться в воду, чтобы вогнать сваи в илистый грунт и укрепить их. Некоторые поднимались на плот с окровавленной спиной, пораненной острыми краями льдин, несущихся в студеной воде.
Чтобы сохранить тепло, Себастьян и другие служащие секретариата устроились на сиденьях и на полу повозки, тесно прижавшись друг к другу. Они спали урывками из-за шума реки, громких команд, ударов молотков и ручных баб. Не давали спать и спазмы в мышцах. Едва удалось задремать, как их разбудило необычное пение:
— Кукареку!
— Мы приехали? — спросил Полен, забыв, где он находится.
— Куда приехали? — переспросил писарь.
— Кукареку!
— Это петух?
— Похоже, что так, господин Полен.
— У его величества есть походный курятник?
— Да нет, мясо для него перевозится в кадках для солений. А соленый петух не поет.
— Кукареку!
Во дворе, хватаясь за бока, хохотали солдаты. Они окружили необыкновенного петуха — какого-то лакея в напудренном парике и зеленой ливрее украшенной золотыми галунами. Составив вместе пятки, он подпрыгивал и весьма натурально кукарекал. Себастьян поинтересовался, в чем смысл игры. Между приступами смеха ему ответил капрал:
— Бедняга вообразил себя петухом. Сошел с ума.
— Сейчас ощиплем ему перья, — добавил какой-то весельчак.
Себастьяну было совсем не смешно. За последнюю неделю ему уже приходилось наблюдать случаи помешательства, но все они проявлялись в менее комичной форме: в завываниях, бессвязной речи, проклятиях. Человек падал на снег, отказывался идти дальше и умирал от холода. Замученный подагрой, префект Боссе распорядился отвести больного в лазарет, а дворецким велел доставить его величеству сотню бутылок шамбертена. Возведение первого моста было завершено, и император хотел сам вручить вино из своего погреба продрогшим от холода строителям, которые уже перебирались к месту сооружения второго моста сотней метров выше по течению.
Кучера впрягай лошадей в повозки, а артиллеристы в пушки. На борисовской дороге показались беженцы. До них дошел слух, что военные строители сооружают мосты. Так как подход к мосту был перекрыт гренадерами, поток повозок, лошадей и оборванцев растекался по всей равнине. Новое препятствие вызвало крики негодования и протеста в толпе, словно спасение зависело лишь от переправы через Березину с ее многочисленными рукавами. Бертье, Мюрат, Ней старались собрать войска. Удино выстроил свои хорошо экипированные полки. Повозки императорского дома потянулись ко второму мосту, сваи которого уже выглядывали из воды.
Себастьяну захотелось размять ноги. Он вышел из коляски и подошел к новой стройке, где по-прежнему находился император. Тот стоял у края только что уложенного настила рядом с генералом Эбле, руководившим строительными работами. Привязанные к плотам, понтонеры прибивали вспомогательные балки и, как прошлой ночью, лезли в воду, чтобы поддержать вбиваемые в илистый грунт сваи, либо, проворные как акробаты, забирались под опоры и там споро грохотали молотками. Холодало. По реке, кружась и натыкаясь на бревна и на тела людей, нескончаемым потоком плыли льдины. Раздался крик понтонера: льдина придавила ею к свае. Запрокинув назад голову, он с открытым ртом скрылся под водой. Товарищи не бросились ему на помощь, ибо у них не было на это времени: мост, по которому пойдет артиллерия, должен быть готов до полуночи. Себастьян услышал, как император сказал: