Многие вампирши буквально бредят мечтой иметь детей, но это было не возможно. Многие, отчаявшись, похищали живых детей, которых растили как своих. Но как объяснит ребёнку, что его мама должна весь день прятаться от солнца, и никогда не сможет выйти с ним в парк, или сходить в школу.
Ещё жива в Диаспоре память об Элизабет Монтеркье, молодую француженке, которую безумно полюбил Натар одного города. Он привёз её из Франции, она была довольно старым вампиром. Её наставника убили ещё при Инквизиции. Вампирша была брошена и бедствовала всё это время. Натар — Джонатан Вандерволд, при визите во Францию столкнулся с этой юной особой на берегу Сены. Девушка, испугавшись, пыталась скрыться, но Джонатан был настолько поражён красотой этой хрупкой брюнетки, что он кинулся догонять её. Это была любовь с первого взгляда, больше они не на миг не расставались. Куда ездил Натар, туда ездила Элизабет. Они дышали только друг другом.
Диаспора очень уважала Натара Вандерволда. Во-первых, он был из знатного рода. Во-вторых, он был отличным правителем и в его городе всегда царил порядок и полное послушание. Но через несколько столетий Элизабет загрустила, никто не мог понять, что с ней. Джонатан не отходил от неё ни на шаг, но казалось, она полностью отстранилась от него. Однажды всё-таки ему удалось разговорить Элизабет, и оказалось, что причина её скорби это то, что она мечтала иметь ребёнка. Подарить Джонатану ребёнка.
Натар безумно любил Элизабет и готов был для неё на всё. Он нанимал учёных, арендовал громаднейшие лаборатории, но всё напрасно. Никто из них ни на шаг не приблизился к тому, чтобы хоть как-то им помочь. Элизабет становилась день ото дня всё слабее и отрешённее. Джонатан казалось, навсегда утратил надежду увидеть свою возлюбленную прежней.
Как вдруг Элизабет, словно на глазах ожила. Она стала вновь прежней, но отчего-то стала куда-то подолгу пропадать. Вконец озабоченный, этим Джонатан проследил за ней, и ему открылась страшная тайна. Элизабет навещала ребёнка, которого похитила у смертной. Днём за ним присматривала нянька, нанятая Элизабет, а по ночам она сама приходила к нему.
Похищение людей, а уж тем более детей считалось в Диаспоре страшным преступлением. Вампиры не имели права вмешиваться в жизнь людей, а уж тем более на таких основаниях. Джонатан понимал, что Элизабет подписала себе смертный приговор, и что он должен сдать её на суд Ширтасенов, либо осудить её сам как Натар города. Но не мог он переступить через себя, зная, что без Элизабет его вечное существование потеряет всякий смысл.
Он предложил своей жене, избавится от ребёнка, а няньке стереть память. Но Элизабет пришла в ужас от этих слов, так, же она не согласилась вернуть его людям. Несколько ночей Элизабет умоляла Натара Вандерволда, стенания жены не могли оставить любящее сердце Джонатана непоколебимым, и он сдался.
Обрадованная Элизабет перевезла няньку с ребёнком в их особняк. Совсем потеряв рассудок от счастья, она твердила на каждом углу о своём ребёнке, но другие смотрели на неё как на сумасшедшую, прекрасно помня, как странно она себя вела недавно. Да и всем была известна истина, что вампиры не могут иметь детей, и ни кому естественно не пришла мысль о том, что жена Натара может настолько обезумить, чтобы нарушить Хартию.
Сначала всё было нормально, ребёнок рос, нянька ухаживала за ним днём, думая, что родители очень много работают. Хотя её удивляли некоторые странности в поведении хозяев. Как-то она надела нательный крест и украсила кроватку ребёнка иконой, обрызгав святой водой. Когда пришла леди Вандерволд, и прикоснулась к кроватке, где балдахин был ещё влажным от святой воды, она с диким криком одёрнула руку и умчалась прочь из комнаты. На следующий день, она пришла с перевязанной рукой, сославшись на аллергию.
Однажды Дезире, так звали няньку малыша, одолеваемая любопытством начала шарить в особняке, комната за комнатой она обшаривала дом. Пока не добралась до хозяйской спальни, открыв дверь, она замерла на пороге. Ставни в комнате были глухо заколочены, а изнутри зашторены толстыми шторами из бархата. У дальней стенки стоял комод, на котором были разложены украшения Элизабет, но не было у комода зеркал. Так же высился огромный гардероб, где хозяева хранили свою одежду. Но не было в комнате, ни одной кровати, вместо этого на пьедестале высился двухместный гроб, покрытый резьбой.
Дезире вскрикнула и умчалась из особняка, даже не взяв ребёнка, считая и его исчадьем ада. Дезире примчалась прямо к прокурору города, и начала взахлёб рассказывать обо всём что видела, тот пообещал завтра соорудить патруль в дом Вандерволда. Ошибка Дезире состояла в том, что прокурор города давно служил Диаспоре, и являлся смертным осведомителем Ширтасенов. В этот же день Ширтасенам стало известно о деянии Элизабет и потворничестве ей Джонатана.
Разбудил Элизабет крик ребёнка. Мальчик проснулся, и стоял в своей кроватке, заливаясь слезами. Элизабет кинулась к нему, быстро задёрнув шторы, но её кожа тут, же покрылась волдырями, где солнечный свет коснулся её. Элизабет прижала ребёнка к себе, и успокаивала его, пока тот не успокоился и не уснул у неё на руках.
Чутье вампира подсказала ей, что сейчас произойдет что-то, и что-то весьма не хорошее. Она положила мальчика в кроватку, и поднялась к Джонатану, поцеловав, его она прижалась к нему, словно прощаясь. Тут же услышав в голове голос карателя, который сообщал ей о том, что суд Ширтасенов приговорил её к смертной казни за нарушение Хартии. Так же он ей сообщил, что если они окажут сопротивление, то Джонатан будит, уничтожен вместе с ней. Она слишком любила Джонатана, и понимала, что он никогда не отдаст её, поэтому она, попрощавшись с ним, спустилась ещё раз к малышу. Поцеловав, его она села за стол написать записку мужу.
"Любимый мой Джонатан. Я делаю то, что делаю. Я не смогу уйти, зная, что ты тоже пострадал. Я очень сожалею, что подвергла тебя опасности. В мире нет той силы, что могла бы меня заставить тебя разлюбить или предать. Наш узкий мир не способен понять и принять наши чувства. Я как любая другая женщина, будь она смертной или немёртвой, желала счастья, желала иметь семью. Полную семью с детьми. Но сейчас я понимаю, что мой эгоизм едва не погубил тебя. Я люблю тебя всем сердцем. И всегда буду любить, где бы я ни находилась. Не покидай нашего сына, пусть он не будит жить с тобой, но навешай его. Пусть он помнит обо мне. Я оставляю этот кулон, передай ему его, когда он станет совершеннолетним. Пусть он помнит обо мне. О той, что была его матерью, потому что любила его сильнее всех на свете. К письму я прилагаю адрес матери малыша. Прощай, любимый. Навечно твоя Элизабет"
Горько заплакав, Элизабет запечатал письмо, и положила его на секретер. Затем скинула одежду и вышла на задний дворик под лучи палящего солнца. Солнце испепелило её, не оставив ничего кроме горстки пепла. Когда солнце жгло её плоть, боль была нестерпимой, но она стискивала зубы, чтобы не издать не единого звука, чтобы не разбудить Джонатана, который бы кинулся к ней и тут, же обрёк и себя на гибель.
Джонатан проснувшись ночью, нашёл письмо Элизабет, и сердце его было наполнено болью. Он зашёл в комнату к ребёнку, и первое его желание было разорвать его на мелкие куски. Но малыш взглянул на него и потянул к нему свои детские ручки, так наивно и так чисто, что сердце Джонатан сжалось. И он, взяв ребёнка на руки, обнял его, понимая, что это всё что осталось у него от любимой.
Понимая, что медлить, было нельзя, он пошёл по адресу, который оставила ему его жена. Но он то, в какое место он попал, повергло в шок древнего вампира. Мать ребёнка была проституткой, которая жила в нищете и с ней жило ещё семь ребятишек. Они ходили в обносках и ели объедки со столов господ. Сама мать ребёнка была страшна, как божий суд. Джонатан почувствовал, что она больна и скоро ей предстоит умереть. Он не мог оставить ребёнка этой женщине, ведь казалось, что она даже не заметила его исчезновения.