Вот совершенно не жалко. Мы ведь с компаньонами всё равно посещаем карманы для прокачки. А я сделал ещё один тигель, который держал кто-нибудь на втором ярусе. Больше просто не получалось, уж больно маленький диметр у прокола. Впрочем, нам и этого за глаза. У нас даже запас алмазов образовался.
— Как у тебя получилось нанести так много узоров, за сравнительно короткий срок?
— Я придумал конструкт, в который остаётся только подставить необходимый узор. Он помещается в плетения быстрого доступа и наносится разом. На один узор уходит несколько секунд. Но у него есть один существенный недостаток. Это персональный конструкт, и требует подстройки под конкретного одарённого.
— И как это делается?
— Я должен пройти с ним в изнанку.
— Так значит. Ну пошли, — указывая на один из стульев, предложил он.
Я ничего не теряю. Никто кроме меня подстроить конструкт не сможет. По меньшей мере, пока. А как оно будет впоследствии… Да без разницы, в общем-то. Не столь уж важно будет кто-то ещё обладать такой техникой или нет.
— Садись за стол, и рисуй конструкт «Разговорника». И распиши способ как прятать плетения в камне и металле, чтобы скрыть от постороннего взора, — когда мы вернулись в реальный мир, потребовал царь.
Ага. А я о чём. До нитки разденут. Чего ждать когда кто-то чего-то откроет, когда вот оно под рукой, только руку протяни. Но я послушно присел за стол и расписал всё в подробностях. На самом деле времени на это нужно немного. Если эти записи попадут к знающему земельнику, он лишь по лбу себя хлопнет, до чего же всё просто.
Затем последовал черёд воздушного шара. Ох чует моё сердце, что вскоре летать станут все кому не лень. Что знают двое, знает и свинья. Факт! Но я послушно вывел плетения конструкта, правда, упрощённую форму, без охлаждающего контура, и укладки. Не всё коту масленица.
Заинтересовало его и плетение «Восстановление». Ничего удивительного в том. Что о его существовании стало известно, его ведь довольно широко пользуют в полку. Разве только оно так же относится к разрядам секрета рода, вот и удавалось скрывать.
Не обошёл он своим интересом и «Скорлупу». Но и тут его ждал облом, потому как плетение это персональное. Однако он пожелал заполучить его себе, а потому мы опять скользнули в изнанку, где я ему его поставил.
— Как ты усиливаешь узоры? — поинтересовался царь.
Странно дело, но о том, что я ещё и плетения усиливаю Шешковский так и не прознал. Подумал было сам предложить, но отказался от этой мысли. «Повиновение» вовсе не подразумевает под собой инициативу. Спросит, скрывать не стану, а нет, так и пусть его.
— Не знаю, государь. Оно само получается. Просто смотрю на узор и вижу как его изменить, чтобы улучшить, — по обыкновению пожимая плечами, ответил я.
— То есть, методики нет?
— Нет, ваше величество.
— Ещё какие-нибудь новые плетения у тебя в запасе есть?
Скользкий момент. Но ведь он не про усиление спрашивает. Поэтому делаем морду кирпичом.
— Нет, ваше величество, — покачал я головой.
— М-да. Вообще-то, по всему видать потенциал у тебя большой, пожалуй стоит тебя поселить подальше от посторонних глаз, да вплотную заняться твоим обучением, глядишь ещё много пользы выйдет.
— Позвольте сказать, ваше величество? — попросил я.
— Говори, — не стал он удивляться моей просьбе.
«Повиновение» вовсе не превращает человека в болванчика, и коль скоро я изначально был своеволен, то не получив прямого приказа держаться в рамках, во многом сохраню свои прежние черты.
— Я буду куда полезней вашему величеству подле великой княгини.
Вполне логично, что я желаю сохранить свой прежний образ жизни и заниматься привычным делом.
— Не получится, — вздохнул царь.
Как видно он и сам рад был бы держать меня при ней, но имелись обстоятельства мешающие этому.
— Почему? — поинтересовался я.
— Вы же любовники, — не спрашивая, а констатируя, произнёс он.
— Да, — не стал я отрицать очевидное.
— Ты глупый что ли, братец? Она же увидит на тебе узор, и поймёт, что ты уже не ты.
— Но она не сможет увидеть узор. Потому что близки мы только в изнанке.
— Астральная любовь⁉ — а вот теперь он удивился.
— Да, — просто ответил я.
— Ваше величество, если она настолько доверяет ему… — начал было Шешковский.