После утренних попыток ходить по мелководью, я выяснила: вода в озере очень холодная и это упражнение мне даётся с огромным трудом. Я опять создала двух Буншин-чан, дабы улучшить результаты, но чакру на этот раз забирать не стала — она понадобится нам всем троим. И, совершенно случайно, было совершено одно из грандиознейших открытый. Первым делом, проснувшись, я применила Хенге, дабы избавиться от утреннего холода. И обе Буншин-чан возникли точно так же, закутанные в тёплые пушистые плащи. При этом ни одна из них дзюцу не использовала. Только теперь я поняла, что вчера я упустила эту важную деталь: мой хрусталик глаза был уже изменён и они продолжали читать книги безо всяких очков. Тщательно обдумав произошедшее, я поняла, что так и должно было быть. Каге Буншин — конструкции из чакры, копирующие тело обладателя. И, если в этот момент оно тоже состоит из чакры, получается стабильная конструкция. Мне подумалось, что над подобным «великим открытием» посмеялся бы любой шиноби, знающий оба дзюцу. Любой, но не Наруто, ведь из его рассказов следовало, что Харему но дзюцу заключается в создании клонов, а уж затем в трансформации их в Ойроке-чан. Ну а может я, как социально ущербный человек, просто не понимала всей глубины психологической подоплёки. Возникшие на месте оранжевого идиота голые грудастые красотки — не одно и тоже, как если бы появилась одна красотка (тем самым подготовив противника и лишив фактора сюрприза), а затем размножилась в обнажённый гарем. Внезапно меня охватила злость на себя. Ты должна мыслить позитивно, Помидорка-чан! Ты совершила грандиозное открытие, до которого до тебя никто не додумался! Только так и точка!
Когда солнце встало достаточно, мы с моими верными и единственными подругами приступили к дальнейшей сортировке нашего богатства. Нельзя было хвататься за всё подряд, как мы делали вчера. Нужно было узнать всё, что у нас есть и составить тщательный план учёбы и тренировок, потому что какой-нибудь учебник под названием вроде «Как молодой шиноби должен чистить зубы перед сном» внезапно мог перевернуть наши представления с ног на голову, показав, что до того мы делали бессмысленную и неэффективную работу.
— Ты думаешь? — скептично изогнула алую бровь Помидорка-буншин-чан.
— В Конохе называют хождение по деревьям и воде «упражнениями», а сопляков, у которых ни единого шанса пройти выпускной экзамен обучают Хенге и Каварими!
— Действительно, чего это я?
Бесценное сокровище мы обнаружили в тонкой маленькой брошюрке под названием: «Учись, юный шиноби!». Было очевидно, что Наруто её ни разу не открывал: что-что, а учиться в классе он считал очень занудным занятием. Книжица не была пафосной назидательной речью какого-нибудь Хокаге, умершего пару десятков лет назад. Нет, предельно сжатый материал, рассказывающий, как наиболее эффективно организовать учебный процесс, тут было описано всё: мотивация, работа памяти, работа мозга, эффективные методики запоминания и прочие настолько же полезные вещи.
Решив, что именно умение учиться для меня сейчас наиболее важно, я, размножив брошюрку с помощью Шурикен Каге Буншин но дзюцу (удерживать чакру, охватывая плоский бумажный прямоугольник, было гораздо легче чем на многоугольном сюрикене, внутреннее же содержимое роли не играло), отдала её своим подругам.
Тщательно изучив материалы, мы тут же бросились всё это обсуждать. Многие вещи для меня были пока что не слишком важными, но отбросить их, посчитав ненужными я не могла. Моя решимость подкреплялась моей ненавистью, но всегда ли это будет так? Не перегорю ли я? Не устану ли от бесконечной учёбы и тренировок, не впаду ли в апатию, как когда-то, когда не видела выхода из моего положения? Остальное было более чем полезным и помогало выучить всю гору материалов в наиболее краткие сроки.
Я узнала, что у мозга есть два взаимоисключающих режима работы — сосредоточенный, когда ты фокусируешься на задаче, и рассеянный, когда ты не думаешь ни о чём конкретном. Раньше я посчитала бы второй бесполезной тратой столь ценного времени, но, как оказалось, для учёбы умение сосредотачиваться играло не меньшую роль, чем умение расслабиться. В расслабленном состоянии наш мозг лучше осмыслял полученные знания, строил цепочки ассоциаций, позволяя понять весь полученный материал. Если человек был в расслабленном состоянии (дремал, созерцал цветы, смотрел на текущую воду, рисовал) — он гораздо лучше осмыслял полученные знания. Теперь я поняла, почему «дедуля» Наруто, по его словам, «занимался всякой фигнёй вместо крутых дзюцу». Старик оказался непрост, а полумедитативное состояние во время занятия каллиграфией было тем, что надо хорошему шиноби, чтобы усвоить важные знания.
Также у нас было два вида памяти — рабочая и долговременная. Первая была похожа на надпись на песке во время накрапывающего дождика, а вторая — огромным, почти бесконечным складом нужных вещей. И знания, попавшие на склад, можно было извлечь когда угодно, пусть и приложив усилия. Рабочая память была непостоянной и, если не закрепить полученный материал, образовав ещё один ящик на этом складе, он бесследно пропадал из памяти.
И, как оказалось, чтобы закрепить материал, нельзя было повторять его раз за разом! Нет, простая зубрёжка была поразительно неэффективна. Десять прочтений материала подряд даже и близко не откладывали его в памяти, как эти же десять прочтений, в течение десяти дней, причём с перерывами! Ну что же, да здравствует Каге Буншин! Надеюсь, я вскоре смогу создать достаточно клонов, чтобы раз за разом повторять всё, что лежит передо мной.
Кстати, только после прочтения мне стало понятно, почему Наруто так не любил учиться. Наши ленивые мозги, если предстояло заниматься делом, не вызывающим удовольствия, слали нам болевой сигнал! Любой человек, желающий избежать боли, занимался чем-то более приятным в ближней перспективе (к примеру, обрисовывал Монумент Хокаге), но при этом здорово проигрывал в дальней (учиться — ску-у-у-учно!).
И, как обойти эту естественную для всех проблему, ответы в книге были даны. Боль вызывали мысли не о процессе, а о результате. «Мне предстоит прочесть этот нудный учебник» вызывало у Наруто стойкое желание написать своё имя на десятке заборов. Но при этом, если бы он думал: «Я сейчас чуть-чуть почитаю», то подобных проблем у него бы и не возникло.
Любое занятие, вырабатывающее привычку, состояло из трёх стадий: напоминание, процесс и награда. То есть, увидев что-то неприятное для себя, к примеру, учебник, Наруто вспоминал, насколько ему не нравится учиться. Поэтому его процессом становилось «не учиться», а коварный мозг тут же формировал награду — свободу и возможность заняться чем-то интересным. Таким образом, нежелание учиться стойко отпечаталось в его мозгу.
Книжица давала ответ на вопрос, как разрушить подобные привычки. Оказывается, нужно было применить лишь небольшое волевое усилие, дабы проигнорировать нежелание делать что-то неприятное, включиться в процесс. И награда бы не заставила себя ждать — удовольствие от выполненной работы стало бы подобным призом. И если работа неприятна совершенно, то награду себе можно организовать самому, к примеру, угостив себя чем-нибудь вкусненьким, в случае с Наруто — раме… Стоп! Теперь я поняла действия «самого крутого учителя Ируки-сенсея»! Когда он заставлял Наруто исправлять безобразия, он, в итоге, угощал того любимым блюдом Блондинчика.
Ещё одним ответом, как побороть привычку избегать неприятной работы, было дзюцу со странным названием Онигири. Я так и не поняла, какое отношение оно имеет к еде, но сама методика была просто гениальной! Любой человек может заниматься чем-то не слишком воодушевляющим краткий период времени. Поэтому шиноби, разрабатывающие методику, пришли к выводу: таких «кратких периодов» должно быть как можно больше! В итоге, если ты хочешь учиться (или работать, или тренировать плохо дающееся дзюцу), ты должен делать это лишь в течение 20-25 минут! И после этого обязательно давать себе пятиминутный перерыв, занимаясь чем-то приятным. Эта последовательность 25 минут работы и 5 минут отдыха называлась «Онигири» и для неё лучше всего было ставить таймер. Через четыре-пять Онигири нужно было давать себе перерыв побольше, к примеру, получасовый. И в этом случае, шиноби, предвкушая скорый отдых, работал, тренировался или учился очень продуктивно, а перспектива отдыха подлиннее заставляла его удваивать усилия.