Не знаю, почему я выбрала эту цель, видимо рассказы Наруто о своей бытности учеником Академии наложили на меня свой след. Может мне просто захотелось насолить своей любимой деревне, унизив её шиноби. Ну а может это было просто настолько смешно, что игривая Помидорка-чан просто не могла удержаться. Сложив пальцы в такую знакомую Ин, я одними губами прошептала: «Кац!».
Мой опыт создания кибакуфуда не был обширным, ведь у меня не было материала для работы, да и проверять свою работу я не рискнула — боялась оставить явные следы своего пребывания. Но после блистательной вылазки Буншин-чан, у меня появились готовые изделия — ведь своим прошлым обладателям они уже были ни к чему. Поэтому, закладывая эти печати, я исходила из того, что мои творения могут частично оказаться нерабочими, и заложила их с запасом.
Когда дзюцу сработало, произошло сразу три вещи: я использовала Каварими, заменив себя своей копией, Буншин-чан, почувствовав перемещение, развеялась, позволив мне узнать содержимое её бесед с Рьюзецу, а по всему селению раздалась слитная серия оглушительных взрывов. И подобной силы от них я совершенно не ожидала. Видимо, в свои печати следовало добавлять гораздо меньше чакры!
Зная, что сейчас произойдёт, я ухватила Рьюзецу за руку, втянула её обратно в здание и поспешно закрыла дверь. Благодаря моей реакции мы стали одними из немногих, кто избежал попадания под град небольших осколков (что, в общем-то не страшно) и под мелкую вонючую коричневую морось. Интересно, есть ли дзюцу, начисто лишающие шиноби обоняния?
Для себя я сделал два вывода: не использовать дзюцу, которые лично не проверила на тренировках хотя бы десять раз, и не закладывать взрывные офуда в уличные нужники. Ну или хотя бы задумываться о долговременных последствиях моих действий.
— Что это было, Карин? — Рьюзецу внимательно посмотрела на меня своими гипнотизирующими серыми глазами.
— Не знаю, но нам сначала лучше осмотреться и оценить угрозу, прежде чем выходить наружу!
Мы пробежались по коридору и подошли к ближайшему окну. Зрелище, открывшееся нашему взору, было незабываемым: улица теперь напоминала разбуженный пчелиный улей (мёд — очень вкусный, а пчелиные жала не могли пробить Хенге закрытого комбинезона), все носились сквозь коричневатый туман и явно не испытывали большого удовольствия.
Раздались первые крики, сообщающие миру, что же в действительности произошло. Затем к ним присоединились другие голоса, использующие для донесения той же информации совершенно другие выражения.
Рьюзецу внимательно взглянула на меня, а я в ответ уставилась на неё. Мы продержались не более пяти секунд, после чего звонко расхохотались. Новые крики вызывали новые приступы хохота, мы всё никак не могли остановиться — сползли по стене, держась за живот. Некая отстранённая часть моего мозга подумала, что если кто-то придумает такое гендзюцу, то противник будет беспомощным — шиноби могут сопротивляться боли, страху и другим разрушительным воздействиям, но вряд ли хоть кто-то додумается, что нужно защититься от смеха.
Наконец, когда воздух в наших лёгких закончился, Рьюзецу перевела дыхание, отдышалась, и искренне сказала:
— Спасибо!
Почему-то простая похвала очень меня смутила, и чтобы скрыть это чувство, я буркнула в ответ:
— Я заботилась не только о тебе! Прости! — одёрнула себя я. — Не за что, рада была помочь!
— Но как ты узнала, что произойдёт?
— Когда раздаются громкие взрывы, то от них лучше где-то укрыться!
Рьюзецу молча кивнула и вновь выглянула в окно.
Мои же мысли вновь вернулись к планированию будущего. Из Северной Крепости однозначно следовало уходить. И дело даже не в поднятой тревоге, не в повышенной настороженности шиноби и не в расследованиях происшедшего. Находиться здесь теперь было просто совершенно невозможно! Теперь нужно было выбрать момент и уйти, не привлекая ничьего внимания. Придётся оставить Рьюзецу — почему-то мысль об этом отдавалась тяжёлым уколом в сердце. Не получится узнать о последствиях моих действий — просить Буншин-чан остаться в столь отвратительном месте я ни за что не буду.
Но всё-таки, несмотря на всю эту кучу забот и перемен планов, оно того стоило. Определённо стоило!
*
Эффект для поселения оказался одновременно больше, чем я задумывала, но меньше, чем сперва показалось. На месте сортиров остались огромные воронки, стоящие поблизости дома покосились и частично разрушились, но в целом, посёлок отделался незначительным ущербом. Вот только прямые разрушения не были наибольшей бедой. Если бы у Кусы были легендарные шиноби, владеющие Суйтоном, они смогли бы сотворить потоки воды и смыть любые последствия моих действий. Но, конечно же, о подобном речи не шло, и до ближайших проливных дождей оставаться в этом месте было категорически невозможно.
К моему удивлению, ниндзя крепости быстро пришли в себя. Откуда-то было извлечено несметное количество огромных парусиновых тентов (они что, собирались на кого-то идти войной и готовили полевые лагеря?) и стройные ряды белых палаток выстроились с наветренной стороны поселения. Я слишком увлеклась процессом созерцания всей этой суеты, поэтому, когда меня позвали в госпитальный тент, вариантов выбора оставалось только два: послать их в жопу и пойти по своим делам, либо же подчиниться и посмотреть, чем всё закончится. Пусть у меня были силы на первое, но я выбрала второе.
Удивительно, насколько шок и моральная подавленность делают даже таких мразей (с одним лишь исключением), как мои соотечественники, вежливыми и покладистыми. Пусть со мной вновь обращались, как с безвольной куклой, но никто не грубил, да и кислые лица окружающих делали ситуацию удовлетворительной. Знание, что множество шиноби со свежими ранами и увечьями — моих рук дело, подымало настроение на невиданную высоту.
Решив показать, что восстановила силы, но едва-едва, я даже позволила с помощью чётко дозированных порций чакры вылечиться первым пяти шиноби. После этого эффект целительных укусов начал сходить на нет, вновь превратившись в кратковременный паралич, а затем и в поглощение чакры раненого. До смерти пациентов ирьёнины, наученные горьким опытом, доводить не стали. Мне выделили место в какой-то палатке, позволив отдохнуть, и показали, где находится общая полевая кухня.
Моя утренняя выходка внезапно сыграла мне на руку — из загаженного городка куса-нины забирали всё сколь-нибудь ценное (справедливо опасаясь, что отвратительный запах не остановит любителей поживиться). Я наблюдала из своей палатки за перемещениями упущенных мною вчерашней ночью ценностей. Было понятно, что на сегодня работа в госпитале закончилась, а значит Буншин-чан прекрасно сможет скрыть моё отсутствие. Ну а затем, под утро, коварные аме-нины опять совершат нападение, а заодно и выкрадут отчаянно сопротивляющуюся Помидорку-чан. Я обругала себя последними словами за непредусмотрительность. Можно было позаботиться о декорациях ещё вчера — чего-чего, а тогда материалов у меня было предостаточно. Утешая себя, что так всё получится гораздо более достоверно — ведь кто знает, какие тесты они проведут — я распечатала флягу, вылила воду на пол, и вскрыла заострившимся пальцем себе предплечье. Когда крови набралось приблизительно со стакан, я передала флягу и маленький листик бумаги с фуин-шики появившемуся клону.
Буншин-чан небрежно запечатала флягу в полученный свиток (использовать фуин для меня стало настолько же просто, как почесать нос), а затем подошла ко мне и крепко обняла.
— Удачи, Карин-чан!
— И тебе, моя хорошая!
— Ну что, жду нападения аме-нинов!
— Обязательно! Жаль, что повторить сегодняшнее утро не получится!