Одного из новеньких выводят в центр поляны и его окружают трое накаченных парней. И после команды они дружно начинаю его избивать. Если он продержится две минуты во славу России, защищаясь и нападая в ответ, значит, он принят.
Этот продержался. Подходит и вытягивает руку в знаменитом жесте. Видно, как ему больно дается этот жест, все его лицо в крвопотеках.
- Я клянусь быть верным русской нации до самой смерти. Не отступать не при каких обстоятельствах от этой борьбы. Сажать всех ее врагов в капканы и не иметь к ним жалости. Слава России!
И все вокруг поднимают руки и кричат как сумасшедшие, притоптывая ногами: «Слава России» три раза.
А я не знаю, как мне отсюда уйти. Я не хочу в этом участвовать. Здесь заставляют поверить в лживую справедливость, в лживое возмездие. Но отсюда так просто не выбраться. Слишком много мне показали, слишком много я знаю. Во мне нет ненависти к другим нациям, только к себе.
- Ты не поднимаешь руки, - тихо замечает Кирилл, чуть наклонившись. И тогда я с гулко стучащим сердцем встречаю его взгляд.
- Не поднял, - с вызовов проговариваю.
Глаза парня сужаются и он оглядывает скопление людей. Затем растягивает губы.
- Позже поговорим, брат.
Я сбежал. Тем более мы были на окраине города, на пустыре. Я бежал, бежал, бежал… Я понял куда прибежал, только когда поднял глаза и увидел табличку магазина автозапчастей. Рашид. Мамин хахаль. Которого при встречи я избил. Потому что искренне верил, что он - мой враг. Какого черта я здесь делаю? Он точно не тот, кто сможет мне помочь. Кто захочет это сделать. Но больше нет ни одного взрослого мужчины с кем я могу посоветоваться… И его нет. Он не станет. Упираюсь ладонями в колени, чтоб отдышаться. Похоже, я зря бежал.
Рядом паркуется синяя «Нива», хлопает дверь, заставляя меня выпрямить спину.
- Андрей! – мамин оклик пронизывающий до самого сердца и такие родные синие глаза, наполненные слезами. Медленно поворачиваюсь и попадаю в капкан ее рук. Самые родные и дорогие объятья. Касаюсь ее стройной спины и смотрю на мужчину, облокотившегося о машину и внимательно наблюдающего за нами. Я неделю не появлялся дома. Отсиживался в доме братства. Просто чтоб не привлекать внимание к своей семье. Когда до меня дошло, что за люди меня окружают и насколько они опасные.
- Андрюша, сыночек, как ты? Что с тобой? Почему… почему ты ушел?
А я просто молча смотрю на Рашида, не зная, как просить о помощи того, кого еще недавно казалось, ненавидел. Он не сказал маме о моем нападении. Она никогда меня не спрашивала. Мужчина проводит большим пальцем по брови.
- Маша, сядь в машину, - только и произносит он. Мама отстраняется от меня.
- Это еще зачем?
- Сядь, говорю. У меня с твоим сыном есть разговор, - снова встречается со мной взглядом. – Недолгий.
И тогда я впервые от этого человека узнал, что такое истинное прощение. Не просто прощение, а помощь и вера. Вера в исправление.
К семи вечера на следующий день подъезжаю к скорой помощи. У Каи заканчивается смена, а я по ней безумно соскучился. Выскакиваю с машины и иду к месту для курения. Щелкаю зажигалкой. Поднимаю глаза на затянутое небо. Наверно, сегодня пойдет дождь.
- Андрей!
Она подбегает ко мне и тянется к плечам. Выбрасываю недокуренную сигарету и наклоняюсь, чтоб очутиться в ее объятьях. Захватываю ее губы, такие мягкие и податливые. На мгновенье выпадаю из реального мира, попадая в тот, где царит мир, гармония и вера в лучшее.
- Я так давно тебя не видел, Ку-Ку – проговариваю, уткнувшись в ее лоб своим.
- Обманщик, - проговаривает, улыбнувшись - мы виделись сегодня утром…когда ты ушел.
- Это было - нежно хватаю губами ее губы, - волшебное утро.
- Да, я впервые проспала работу, - снова улыбается.
- Но оно того стоило, - заверяю.
- Ты стоишь намного больше, - признается она, отстраняя лицо ровно настолько, чтоб видеть мои глаза. Растягиваю губы.
- Ты испытываешь судьбу, девчонка.
- Я не против понести наказание, - игриво отзывается. И моя кровь начинает закипать.