Он выбрал на роль Нептуна самого рослого и расторопного матроса. Другим поручил изображать супругу Нептуна Амфитриту, их сына Тритона и свиту «бога морей».
В торжественную минуту Нептун спустился по тросу с бушприта до самой воды и, как будто выходя из морской пучины, приказал капитану лечь в дрейф и начал грозный опрос команды:
— Чей корабль, куда идет? Зачем? Кто капитан, кто офицеры и матросы?
И хотя шлюп на самом деле не останавливался ни на секунду, а матросы и офицеры только делали вид, что выполняют приказ лечь в дрейф, отвечали они богу океана со всей серьезностью.
Особое оживление вызвал замысловатый ритуал крещения новичков. Им завязывали глаза, огромной деревянной бритвой «брили» бороды, сажали на доску и внезапно роняли в бак с водой под смех всего экипажа.
Выдавать водку Головнин запретил, но для матросов был сварен пунш, и веселье на «Диане» продолжалось до ночи.
И вот «Диана» в южном полушарии. Ее несет юго-восточный пассат. Погода солнечная. Море спокойно. Вокруг «Дианы» множество рыб. Здесь и огромные бониты, и акулы, и шарки. Но поймать ничего не удается, хотя старые английские мореходы умудряются ловить этих крупных рыб острогой на ходу.
Европейское судно, стремящееся к мысу Горн, если оно не делало остановки на Мадейре или Канарских островах, чтобы запастись пресной водой, овощами и мясом, обязательно должно зайти в гавань острова Святой Екатерины, принадлежащего Португалии.
— Не знаю, найдем ли мы там все, что нужно. Но вода необходима, — сказал Головнин. — Святая Екатерина — остров, почти вплотную прилегающий к материку. Чего не найдем на острове, надеюсь, получим на материке.
— Почему такие сомнения? — удивился Рикорд. — Святая Екатерина — это же обычная стоянка.
— В обычное время. Но сейчас, когда наполеоновские войска вторглись в Португалию, положение изменилось. Ведь вы читали в лондонских газетах о событиях в Португалии? Да... Португалия... Крошечное государство владеет необъятными просторами в Южной Америке. После путешествий Колумба и Васко да Гама перед народами Европы открылся гигантский мир... Кортес и Писарро, как нож сквозь масло, прошли через владения народов Америки. Во владениях испанского короля не заходило солнце. Владения португальцев превосходили метрополию в десять раз. Эти европейские державы походили на сонных удавов, проглотивших пищу не по размеру, не по силе, и вскоре сами стали добычей более сильных и жизнеспособных наций. Когда мы стояли в Англии, войска наполеоновского генерала Жюно начали поход на Лиссабон...
— Мы так далеко ушли от Европы, — задумчиво сказал Рикорд, — в такое беспокойное время.
— Хотя бы встретить какое-нибудь судно. Узнать новости, — взволновался мичман Мур.
— Встречное судно скорее будет узнавать новости у нас — ведь мы позже были в Европе, да еще и в Лондоне.
— Вы правы. Новости мы, видимо, узнаем только на Камчатке с опозданием на полгода.
Девятидневная стоянка на острове Святой Екатерины не принесла команде «Дианы» ни развлечений, ни отдыха. Предстоял самый тяжелый участок пути — вокруг мыса Горн. И все девять дней в жару, в дурных испарениях тропических лесов вся команда с утра до черной по-южному ночи трудилась, приводя шлюп в порядок.
Головнин с ревнивой, заботливой придирчивостью осматривал каждый парус шлюпа, каждую бухту тросов, каждую доску, каждый участок обшивки и палубы, куда могла ударить разбушевавшаяся волна.
Капитан во время плавания — царь и бог. Эту истину крепко запомнил Головнин еще в молодости. Свой авторитет он поддерживает неуклонно. Никто не видел его на палубе не в полной морской форме. Матросы уже не удивляются тому, что командир многое знает о каждом из них. Под его взглядом любой матрос невольно подтягивается, энергичнее работает на реях, веселее драит палубу, хотя еще не было случая, чтобы капитан бранил боцмана или матросов.
ПЕТР ИВАНОВИЧ РИКОРД
Мичманы Мур, Филатов и Рудаков, а еще больше совсем юные гардемарины Картавцев и Якушкин в часы, свободные от вахтенных и иных обязанностей, любили беседовать с Петром Ивановичем Рикордом.
Известно, что у старшего офицера дел много. Но в свободные часы Рикорд охотно делился с молодежью воспоминаниями. У него был талант рассказчика. Даже самые обычные случаи в его передаче приобретали остроту и давали повод посмеяться.
Десять лет странствовал он в скромном чине мичмана, а потом лейтенанта на судах английского и российского флотов. В его рассказах то и дело упоминались Мальта и Мадейра, Марокко и Португалия, Дания и Ямайка. Он умел передать в своих повествованиях и восхищение красотами берегов и просторами океана, и знакомство с людьми разных наций, и бесчисленные приключения моряков, которые всегда и всюду находятся на грани таких опасностей, какие и не снятся горожанину или жителю занесенных снегом сонных деревень и помещичьих усадеб.