Вскоре Головнин и Рикорд поняли, что между ними родилось и окрепло чувство настоящего взаимного уважения и дружбы. Они приняли этот дар судьбы без громких фраз и заверений. Он был дорог и необходим обоим.
ВОСЕМНАДЦАТЬ СРАЖЕНИЙ
Корпус остался позади.
Василия ждали в рязанском поместье. Надо было решать судьбу младших братьев. Хозяйство без должного надзора трещало по всем швам. Но Головнин выслушал прибывшего по его вызову товарища детских игр, а теперь денщика Ивана Григорьева и спросил:
— Все же как-то живут?
— Живут,— в тон молодому барину ответил Иван.— Чего не жить? А только порядку нет.
Василий и мысли не допускал засесть в рязанских лесах. Пусть там опекуны борются за жалкие остатки родовых владений.
...Европа переживала беспокойное время. Великая французская революция всколыхнула, встревожила сонные заводи европейских монархий. Зашатались древнейшие, как будто самые устойчивые, троны. Армии революционного народа оказались сильнее и искуснее королевских. А Бонапарт ослепил блеском небывалой карьеры и свою страну, и все народы Европы.
Европа превратилась в арену сражений. Мирные годы, казалось, служат только передышкой.
В России скончалась Екатерина. Промелькнул трагически-карикатурный Павел.
Головнин наблюдал этот калейдоскоп событий с бортов российских, а затем английских судов. Он был доволен, даже счастлив, когда его занесли в список двенадцати мичманов, направляемых для стажировки в союзный России британский флот.
Волонтером он побывал на флагманском корабле Корнвалиса, носившем в прошлом гордое имя «Город Париж», служил недолго на «Плантагенете», «Минотавре». А затем перешел на корабль флота Нельсона «Фисгард».
До сорока английских линейных кораблей день и ночь стерегли морские дороги у берегов Альбиона. Наполеоновская Франция грозила Британским островам. По долгу союзника русские корабли эскадры адмирала Макарова несли вахту рядом с кораблями Корнвалиса.
Молодой Головнин прошел у англичан трудную школу, морскую и боевую. Фрегат, на котором служил волонтером Головнин, участвовал в боях, вел разведку (он первым сообщил Нельсону о том, что Испания вступила в войну), уничтожал «приватиров» (пиратов), нарушавших морскую торговлю Англии.
Головнину особенно памятна была битва с крупным греческим пиратом в бухте Сервера, в северо-западном углу Средиземного моря. Пират укрылся в бухте. «Фисгард» выследил его, и командир фрегата лорд Керр решил, пользуясь темнотой, захватить пирата врасплох.
Головнин попросил лорда Керра разрешить ему принять участие в захвате пирата. Керр разрешил и поставил его на ответственное место: Головнин командовал одной из шлюпок, бравших пирата на абордаж.
Схватка военных моряков с пиратами была ожесточенной. Пощады не могла ожидать ни та, ни другая сторона.
Неслышно в ночной темноте подошли англичане к пирату, на котором не были потушены огни. Продольным огнем все живое было сметено с верхней палубы. Оставшиеся в живых пираты скопились под палубой, и, когда ворвавшиеся на корабль англичане овладели выходным люком, им оставалось только сдаться командирам абордажных команд — лейтенанту Спенсеру и волонтеру Головнину. Пиратский корабль был подведен к фрегату «Фисгард».
Два года плавал Головнин на «Фисгарде», побывал в Вест-Индии, на западном берегу Атлантики, участвовал в конвоях. Лорд Керр был доволен русским волонтером. Перед отъездом Головнина в Россию он выдал Василию Михайловичу «сертификат», в котором значилось, что «1 февраля 1805 года в бухте Сервера шлюпки фрегата «Фисгард» взяли на абордаж большой пиратский корабль, причем поведение волонтера Головнина было достойно всяких похвал».
Потребовалась бы не одна книга, чтобы описать все восемнадцать сражений, в которых участвовал юный Головнин и его друг Петр Рикорд.
Василия Головнина не оттолкнули от моря ни сокрушительные штормы, ни кровопролитные битвы бурного десятилетия.
Личные свойства, а равно и особенности его жизненного пути сформировали философический склад ума, стремление обобщать и делать выводы. Он находил для себя удовольствие в общении с дневниками и трудами предшественников.
ШЛЮП «ДИАНА»
— Итак, лейтенант, вам предоставляется высокая честь испытать счастье в кругосветном плавании, подобно нашим мореходам Крузенштерну и Лисянскому.
Откинувшись в кресле, еще не старый адмирал не говорил, а скандировал эти слова.