Придерживая левой рукой широкие юбки, а правой держась за перила, Сара стала спускаться по лестнице. Принц стоял внизу и смотрел на нее. От его пристального взгляда Сара неловко ступила на больную ногу и споткнулась, однако продолжала спускаться дальше, стараясь не подавать виду, что ей больно. Она решила во что бы то ни стало заняться собой, чтобы быть грациозной и очаровательной.
- Доброе утро, - сказала она, протягивая принцу руку. - Вы всегда ходите без шляпы?
- Стараюсь носить ее как можно реже. Шляпы идут в основном таким очаровательным женщинам, как вы. На вас сейчас очень миленькая шляпка, сказал он, дотрагиваясь до плюмажа.
- Оказывается, вы мастер говорить комплименты, - заметила Сара, пытаясь освободить руку. - Однако вы опять забыли, что нельзя надолго задерживать руку дамы. Ваша память очень избирательна.
- Вы разоблачили меня, леди Сара, - ответил принц, отпуская ее руку. Я действительно предпочитаю помнить только то, что может сыграть мне на руку.
- Неужели? Как, должно быть, хорошо помнить только хорошее.
- Хорошо, но, к сожалению, не всегда получается. Избирательная память - это то, к чему я стремлюсь. Как жаль, что плохое помнится дольше.
Сара посмотрела на его мужественное лицо. Неужели у принца тоже были трудные времена? Что скрывается под этим красивым лбом? С первой встречи он читал ее мысли, как открытую книгу, а она никогда не знала, что у него на уме.
Они подошли к конюшне, и принц увидел ее гнедую кобылу.
- И ради нее вы отказались от той великолепной лошадки, что мы видели в Таттерсоллзе?
- Вы не должны критиковать Пенси. - Сара погладила лошадь. - Пусть она и не красавица, но многие годы была мне хорошим другом.
- Не красавица, это мягко сказано, - заметил Перегрин, помогая сape сесть на лошадь. - Она похожа на расшатанную софу, широкую, мягкую, бесформенную.
От смеха Сара чуть не упала с лошади.
- Метко сказано, - заметила она. - Пенси действительно как софа, вот почему она идеально подходит для тех, кто долгое время не сидел на лошади.
Держась за стремя, принц ждал, когда Сара удобно устроится. Его лицо выражало заботу, и Саре это нравилось. Кивком головы она дала понять, что ей удобно, и только тогда Перегрин отошел к своему жеребцу.
У Сары когда-то была сломана правая нога, и сейчас, устраиваясь поудобнее в дамском седле, она почувствовала, как мышцы ее напряглись и заныли. К концу дня будет болеть вся нога, и она прекрасно это знала, но игра стоила свеч. К ней вернется былая уверенность в себе, если она опять станет ездить верхом. От предчувствия удовольствия Сара засмеялась.
Перегрин вскочил на красавца жеребца. Красивый человек на красивой лошади.
- Вы готовы покорить улицы Лондона, леди Сара? - спросил он.
- Вперед, ваше высочество, - ответила Сара, салютуя хлыстом.
Бок о бок они выехали на улицу, и Сара почувствовала, что не потеряла навыка. Она без усилий держала поводья, и ее тело быстро слилось с телом лошади, раскачиваясь в такт ее ходьбе. Она мудро поступила, что начала упражнения в верховой езде именно с Пеней, хотя ей хотелось бы иметь такую же красивую лошадь, как жеребец принца.
- Как вы назвали свою лошадь? - спросила она.
- Сива, - ответил принц, придерживая жеребца, чтобы пропустить телегу.
- Шии...ва, - попыталась воспроизвести имя лошади Сара. - Что это значит?
- Это один из богов. Вернее, это божество, которое сеет разруху.
- Ничего себе, имя для лошади, - ужаснулась Сара. - Хотя только люди верят в приметы. Вы индус? Вернее, вы мусульманин?
- Нет. Я не индус, не мусульманин. Кафиристан - островок язычества в море ислама. Кафир - значит неверующий, неверный. Отсюда и название Кафиристан.
- Что такое язычество? - спросила Сара.
- Люди обожествляют силы природы и поклоняются им, олицетворяя их в деревянных идолах. Около каждой кафирской деревни стоит множество таких богов. Они красочны и совсем не похожи на статуи воинов, которых англичане любят выставлять в парках.
Сара весело рассмеялась. Под ее жизнерадостный смех они пересекли мост через реку и въехали в южную часть Лондона. Они уже достигли подножия холмов Суррея, и вдруг Сара поняла, что говорит в основном она и что темой их разговора является ее жизнь. Отвечая на вопросы Перегрина, она незаметно для себя рассказала ему о своем детстве, несчастном случае, о том, как она тяжело поправлялась, и даже о своих отношениях с Чарлзом. Она бросила на своего спутника любопытный взгляд. Рассказав ему всю свою жизнь, от него она узнала только, что кафиры - язычники. Перегрин оставался таким же незнакомцем, как и всегда. Она остановилась на мысли, что даже не выяснила, разделяет ли он религию своего народа и что заставило его покинуть страну.
Сара вздохнула и потерла больную ногу. Ее спутник - хороший мастер вытягивать информацию из других, не говоря ничего о себе самом. То, что принц теперь знал о ней больше, чем она о нем, было немного неприятно, но не более. Очевидно, он воспитан в лучших английских традициях сдержанности и немногословности и если и задавал вопросы, то только для того, чтобы лучше узнать страну и ее народ. Она могла бы и не отвечать, никто ее за язык не тянул. Просто с ним было легко разговаривать. Он хорошо умел слушать. Возможно, она выложила ему все потому, что он не англичанин и воспринимает многие вещи совсем иначе.
Чем ближе они приближались к цели, тем меньше вопросов задавал Перегрин, а если и задавал, то только относительно той местности, по которой они проезжали. Его внимательный взгляд не упускал ничего.
Наконец Сара не выдержала.
- Вы разглядываете Суррей, как Веллингтон разглядывал поле перед началом сражения при Ватерлоо. Вы боитесь, что нас атакуют дикие племена?
Перегрин прищурился и рассмеялся.
- Отнюдь. Просто мне интересно знать, как выглядит сельская Англия. Я прибыл ночью и все время находился в Лондоне. - Он повел рукой, указывая на окрестности. - Англия, как хороший сад, где каждое растение посажено, чтобы радовать глаз.
Сара посмотрела вокруг, и внезапно ее родная страна предстала перед ней совершенно другой. Дорогу, по которой они ехали, окаймляла сочная зеленая трава. За низкими цветущими изгородями лежали аккуратные поля, на которых зрели хлеба, переливаясь на солнце то зеленой, то рыжей волной. На горизонте виднелась квадратная норманнская башня приходской церкви, а за ней возвышалась голубая гряда загадочных холмов Норд-Дауне. Их окружала невиданная красота. Все здесь ласкало глаз и слух: пение птиц в небе, стрекот кузнечиков в траве. В ноздри проникал душистый аромат распустившихся цветов.