- Какой говорливый, - тихо проговорил Эрик и уже мягче посмотрел на Чарльза. – Я не могу ответить на эти вопросы. Не на все из них. Но я спас тебя и сейчас ты будешь жить здесь, под моей опекой и защитой. В моей милости. Как часть моего гарема.
- Я мужчина.
- А это самое безопасное место.
- Как ваш заложник?
- Как мой наложник.
- Что? Нет, вы не можете… - с тихим ужасом проговорил Чарльз, но умолк, как только почувствовал на себе свирепый взгляд Эрика, а цвет его глаз теперь напоминал плавящуюся сталь, в которой не осталось и капли жалости.
- Я спас твою жизнь, хотя мог этого и не делать. И теперь она принадлежит мне.
- Я не поним… Это дикость, - все еще отказывался верить в это Ксавьер и отступил на шаг, боясь стоять слишком близко к хищному мужчине.
- Ты принадлежишь мне, - подтвердил он самые страшные опасения юноши, который сам не мог вымолвить и слова. Эрик внимательно следил за тем, как меняется выражения его лица, видимо, решая что-то для себя, и подошел чуть ближе, но на этот раз не стал прикасаться. - Возвращайся в гарем и отдохни. Я позову тебя, когда ты мне понадобишься.
***
Эрик все еще чувствовал на себе гневный взгляд ярких лазурных глаз. И если бы только одного этого взгляда было достаточно, чтобы разорвать в клочья… Но юноша оказался послушным. А может, и скорее всего, просто не желал и дальше находиться в одной комнате с тем, кто забрал себе его свободу.
Он из других земель, должно быть, там совсем другие порядки – напоминал себе Эрик, но все еще смотрел на неплотно закрытую дверь и знал, что Логан позаботится о том, чтобы Чарльз не затерялся в коридорах дворца и невредимым вернулся в залы гарема, наконец-то начав обживать свою комнату.
- Ты был с ним слишком резок, - от тихого шелестящего женского голоса Эрик едва заметно поморщился. Не стоило забывать, что она была рядом, но на какое-то мгновение, залюбовавшись яркими глазами юноши, он совсем о ней позабыл.
- Я не спрашивал твоего мнения.
- Но разве я здесь не для того, чтобы говорить подобные вещи? Те, которые тебе больше никто не скажет?
- Нет. Так было при Шоу, и я говорил тебе не раз, что ты больше не советница, - он обернулся и холодно посмотрел на белую стройную женщину в таких же светлых восточных одеждах, на манер тех, что носили наложницы. Слишком короткий и откровенный верх и летящая белая юбка в пол, с такими высокими разрезами, что при каждом движении можно было увидеть как обнажаются ноги изящной девушки, украшенной множеством серебряных украшений.
- Я помню это. Но тебе все равно больше не с кем поговорить, - она плавно прошлась по комнате, не сводя взгляда с Эрика.
- Ты хотел ему понравиться?
- Я не собираюсь это обсуждать, - одернул ее мужчина и порывисто подошел к столику, налил себе немного вина, все еще чувствуя на себе внимательный взгляд девушки. - Эмма, я просил не делать этого.
- Я знаю, - кивнула она и подошла к одному из шкафчиков и достала оттуда шахматную доску. – Тебе ведь нужно отвлечься?
Эрик помедлил лишь несколько секунд, ведь мысль прогнать Эмму вовсе, была столь притягательна, но все же кивнул.
- Я же говорю, тебе нужна компания, - едва заметно улыбнулась девушка и принялась расставлять фигурки.
- Не обольщайся, - с хищным превосходством ответил ей Эрик. – Ты здесь лишь от того, что мне бывает скучно, а ты лучше всех играешь в шахматы. Пусть и не выигрываешь, но порой игра может быть любопытной.
- Дело только в игре? – осторожно спросила Эмма. – Мне всегда казалось, что даже непобедимому Леншерру порой не хватает общения.
- Если бы мне хотелось просто поговорить, я бы позвал одну из наложниц. Они вечно о чем-то говорят. Но в шахматы играть не умеют, - теперь в голосе Эрика звучала угроза, и он неспешно опустился на пол, где уже устроилась Эмма. – Твой ход. Начинай.
- С удовольствием, - она сразу же сдвинула пешку, начиная игру. – Он не из наших земель. Будет сложно приучить его к нашим порядкам. Мог бы просто запереть его в подземельях.
- Тебя это так волнует? – Эрик сразу же перешел в наступление. Как бы он не отрицал слова Эммы, но она была в чем-то права, когда говорила, что нужна Эрику для общения. Нет, он не особо прислушивался к ее словам, но за игрой был не прочь поговорить, пусть даже так. Это помогало привести мысли в порядок куда лучше, чем одиночные партии с самим собой.
- Мне лишь интересно, зачем он тебе, если ты не веришь моим…
- Глупостям? – закончил за нее Эрик. – Лучше играй молча. Ты теряешь концентрацию и игра ставится слишком легкой, - приказал он, легко убирая с доски белую пешку Эммы, и после холодного угрожающего взгляда своего господина, девушка наконец-то подчинилась и замолкла, сосредотачиваясь на игре.
Зачем он привел его в гарем? В этом правда вовсе не было необходимости. Но…
Когда разведчики вернулись и сообщили, что Шоу выслал целый отряд к месту проведения раскопок, он быстро собрал людей и двинулся на перехват. Не хватало еще втягивать в их вражду ни в чем не повинных чужеземцев, копающихся в песках с таким же упоением, как маленькие детки, играющие в песочнице, с той только разницей, что в восторг их приводили вовсе не найденные камни, а остатки прежних миров чужих стран, которые они сразу же считали своими личными достижениями. Эрик бы мог назвать их варварами и обычными расхитителями, но времени на них не было, когда весь этот мир был так далек от его оазиса. Пока ученые не приближались, вреда в них не было. И это было словно негласным правилом, затерянной в песках одинокой земли. И Шоу знал об этом. По крайней мере прежде знал. А теперь все чаще пытался вынести их конфликт в тот мир, к которому Эрик не желал иметь никакого отношения.
Нагнать группу варваров Шоу удалось слишком поздно, когда они возвращались с награбленным, охраняя деревянную повозку, в которую был запряжен верблюд. И, стоило им только заметить в знойном мареве приближающихся людей, как они тут же обнажили мечи и в воздухе послышались первые залпы оружия.
Такая привычная обстановка, что даже адреналин, вспыхнувший в крови, никак не влиял на точность мышления, когда Эрик первым бросился в бой, окропляя пески рубиновой кровью, которая впитывалась в каждую песчинку, наполняя ее некогда живой влагой.
Он ожидал увидеть телегу, груженную награбленным. Обломки прежнего мира, которые удалось найти ученым, и их собственные богатства и вещи, если хоть что-то из этого могло заинтересовать Шоу в его безумии. Но вместо этого, отдернув грязную, некогда белую хлопковую ткань, которой был занавешен вход в крытую телегу, Эрик с ужасом обнаружил лишь юношу. Бледного, словно смерть. Он что-то тревожно шептал, мучаясь во сне не в состоянии очнуться, слабо дергался, укрытый тонким пледом, хотя от жары и его собственного жара вся его кожа блестела от пота. Свет прорывался через брезентовый навес, служащий крышей и стенами телеги, а снаружи все еще слышался звон стали, но Эрик не сомневался, что его люди быстро справятся и потому даже не обращал внимания на шум сражения. Он внимательно смотрел на тонкую прозрачную трубку капельницы, которая тянулась к руке юноши, впивалась в его вену, отравляя его кровь, не давая несчастному прийти в себя, а, быть может, и вовсе убивая его с каждой минутой. Он опустился на колени рядом с юношей и аккуратно отсоединил капельницу, помедлив мгновение, коснулся горячего лба парня, касаясь его влажной горячей кожи.
Бледный и такой слабый. Но было что-то… В чертах его грязного лица, в неровных вздохах, срывающихся с мягких бескровных губ. Этот юноша… Его здесь не должно было быть.
Эрик сам не знал, зачем поправил тонкий плед, почти бережно укутывая пленника и, лишь опомнившись, вернулся к своим людям и приказал забирать телегу с собой и возвращаться, а сам подозвал медика и вместе с ним поехал рядом с юношей, чтобы убедиться в каком состоянии он находится. Только и всего.