Избран он был на пост Великого и Бесценного настоятеля двадцать лет назад, а впервые прибыл в монастырь десятилетним мальчиком. Буддхабадра происходил из знатной гандхарской[11] семьи, не просто исповедовавшей буддизм, но считавшей себя хранителями этой веры в ее самом чистом, изначальном виде. Говорили, будто он добровольно переродился в данном воплощении, чтобы улучшить положение своего клана, столь неуклонно следовавшего традиции, которая вела начало от первых учеников Блаженного Будды.
Едва приступив к исполнению своих обязанностей на посту настоятеля гандхарской буддийской общины, Буддхабадра ввел новое правило: в монастырь Единственной Дхармы теперь могли поступать послушниками мальчики не младше тринадцати лет. Вновь прибывшим вменялось помнить наизусть тысячи страниц буддийского канона: собрания правил и предписаний, философских, метафизических и нравственных поучений, накопленных к тому моменту, когда Будда завершил земное существование в конце VI века до н. э.
Сам настоятель знал, кроме того, тысячи чудесных историй, называемых джатака, в которых описывались подробности жизни Блаженного, и помнил каждую до последней детали. В них говорилось, например, что Будда неоднократно являлся в разных формах: как укротитель короля драконов по имени Гопала, исполинского змея, оставлявшего на стенах очертания своей тени; как лесной отшельник, поразивший стрелами жестокого правителя и защитивший престарелых родителей; как принц Вишвантара, обладавший белым слоном, способным вызывать дождь.
Буддхабадра мог часами рассказывать детям волшебные предания, которые помогали лучше постичь суть Блаженного, а главное — всей душой полюбить его.
Ученики, хоть и побаивались своего наставника, готовы были повсюду следовать за ним и старательно подражали Буддхабадре, когда тот проводил долгое время на коленях и простирался в поклонах перед андрогинными статуями будд и бодхисатв, изваянными в смешанном греко-буддийском стиле из местного камня.
Цель его последнего странствия по Стране Снегов, равно как и всех прежних путешествий, хранилась в строжайшей тайне. Никто в монастыре Единственной Дхармы, даже самые доверенные лица, не знал места назначения.
Первый помощник Буддхабадры Кинжал Закона был весьма уважаемым монахом благодаря прекрасному знанию канона и владению языком парсов, который выучил еще в детстве, а также умению свободно изъясняться на китайском и тибетском. Это позволяло ему принимать в обители многочисленных чужестранных паломников. На своем пути они не могли миновать монастырь Единственной Дхармы, ведь он стоял как раз на перекрестке путей из Индии на север и с востока на запад, по одному из которых некогда прошел сам Блаженный.
Кинжал Закона был, кроме того, монахом послушным и исполнительным.
Он никогда не осмеливался напрямик спросить Буддхабадру о предмете, побуждавшем того к рискованным странствиям, чтобы его ни в коем случае не заподозрили в непочтении или неподобающей дерзости. Он говорил себе, что причина сохранения тайны, должно быть, чрезвычайно важна и у Буддхабадры есть серьезные основания для подобной скрытности. То же думали и все другие обитатели монастыря Единственной Дхармы.
А стоило кому-то отважиться и спросить, ответ Буддхабадры неизменно бывал уклончив:
— Я отправляюсь на Крышу мира. Это священное испытание!
Такая таинственность всегда усугубляла тревогу среди покинутых настоятелем монахов, а на сей раз — особенно, ведь Буддхабадра против обыкновения задерживался, да и то, что в свой путь по холодным землям он пустился верхом на священном белом слоне, было скорее обузой, нежели подспорьем.
— Крыша мира: уж не ад ли? Не идет ли речь об адском пламени и непереносимом холоде?
Множество подобных вопросов то и дело задавали Кинжалу Закона.
— Мы должны быть уверены в нашем учителе. Если он не вернется из очередного странствия, значит, Блаженный открыл ему врата нирваны! — отвечал первый помощник, стараясь сохранять уверенный и бесстрашный вид.
— А что такое нирвана? Это рай или ничто? — требовали от него точного ответа любопытные молодые послушники.
— Это состояние, при котором сознание святого человека очищается и достигает гармонии угасания, прерывая мучительную цепь перерождений, когда приходится вновь и вновь возвращаться к жизни с ее горестями и вести бесконечное количество существований в разнообразных формах. Например, при плохой карме человек может возродиться муравьем, на которого помочится слон, или даже дикой свиньей, кому суждено стать добычей тигра!