Ну что может знать о величайших грехах шестнадцатилетняя послушница безупречного поведения, которой поручена забота о чашах для подношений и уход за париками жрецов перед официальными церемониями?
— Для грешницы твоего рода, — сказал учитель, — а в столь юном возрасте грех не может быть слишком тяжким! — достаточно записать обстоятельства поступка на первой странице сутры,[1] хорошо обдумав случившееся и выразив искренние сожаления. Ведь каждый, кто читает сутру, испытывая невыразимое сострадание к другому человеку, будет ходатайствовать о грешнике, совершившем такой жест признания вины и покаяния!
— Значит, грешник может добавить фразу об искуплении на начальной странице любой проповеди или молитвы? — уточнила она, не веря своим ушам: метод, предложенный учителем Рамае сГампо, показался ей слишком простым.
В тот же вечер, лежа на узкой и жесткой, как доска, кровати, которую она делила с еще одной послушницей, Манакунда мысленно поклялась непременно совершить покаяние способом, который узнала от достопочтенного Рамае сГампо. За два года, проведенные в Самье, она достаточно научилась тибетской грамоте, чтобы написать несколько строк признания.
Но теперь получалось вот как: чтобы стереть с тела и души пятно, которое марало и обременяло ее карму,[2] и чтобы не возродиться в следующей жизни, скажем, в качестве мыши, обитающей в деревне, полной кошек, или насекомого на дереве, где живут дрозды, придется совершить новый грех! Она рассудила, однако, что грех это простительный. Несмотря на отсутствие опыта в обращении с сакральными предметами, к Манакунде пришло убеждение, что очистительный акт гораздо важнее, чем пренебрежение монастырскими правилами.
И вот ключ не подошел к замку, дверь хранилища осталась заперта. Таким образом, дело как бы решилось само — и можно больше не дрожать от страха. Как же теперь быть с ужасным поворотом судьбы, грозившим навредить ее карме?
Нет, нельзя отступаться, нельзя! Неужели все пропало?!
В ярости она пнула массивные кедровые доски и вскрикнула от боли, ушибив большой палец о здоровенную шляпку одного из гвоздей. И в этот самый момент с изумлением увидела, как одна створка медленно приоткрылась. Дверь вообще не была заперта на ключ!
Почти в обмороке от страха, девушка просунула руку в образовавшуюся щель.
Несомненно, это был волшебный, бесценный подарок Манакунде от Блаженного Будды!
Теперь она могла проникнуть в святая святых, где хранились сутры, и освободиться от воспоминаний, лишавших ее сна, а со временем научиться думать о чем-то ином, а не только о том роковом дне, когда и ее тело, и сама жизнь претерпели настоящее потрясение…
Со всеми возможными предосторожностями она постаралась сдвинуть тяжелую створку двери так, чтобы петли не издали обычного громкого скрипа.
Ни малейшего звука, что само по себе настоящее чудо.
Теперь Манакунда отчетливо ощущала покровительство милостивого и благосклонного к людям Авалокитешвары, бодхисатвы и ученика Будды, — того самого, к которому все охотно обращались с молитвами, ведь он имел репутацию святого, готового прислушиваться к голосам ничтожных и смиренных, передавать их просьбы Блаженному Будде, лишь бы только соблюдалось единственное и простое условие: мольбы эти должны исходить от чистого сердца.
Сводчатый зал библиотеки был залит светом полной луны, что позволяло хорошо рассмотреть в его центре три длинных стола для чтения и письма, за которыми экзегеты изучали рукописи, а монахи-переписчики неустанно копировали исполненные мудрости тексты. По стенам тянулись стеллажи с тысячами свитков, хранивших эту мудрость просвещенных, а также бесчисленные комментарии и разъяснения к ней, столь благодатные для несовершенных умов.
Посреди центрального стола между двумя рулонами шелка лежал свиток, который был гораздо больше всех прочих.
Преодолевая робость, Манакунда подошла ближе.
Рукопись помещалась внутри специального футляра из лакированного бамбука, обтянутого роскошным красным шелком, казавшимся сейчас почти черным. Она была частично развернута: видимо, ее содержание разбирал один из девяти монахов — переписчиков обители, которые корпели за этими длинными столами целыми днями, кроме тех часов, когда жара казалась изнуряющей. Они переводили священные тексты на тибетский или китайский с санскрита, поскольку источники мудрости доставлялись сюда из Индии, страны самого Будды.
1
Сутра (санскр.) — краткий буддистский трактат религиозного, философского или нравственного содержания. —
2
Карма (санскр. — «деяние») — закон возмещения, по которому в соответствии с суммой добрых и злых деяний живому существу предопределяется судьба в последующих перевоплощениях, что, по представлениям буддизма, приближает или удаляет возможность достичь состояния Будды, то есть Просветленного. —