— У-хоу с поразительной легкостью удерживает в руках все ниточки, она все знает! — изумилась Умара.
— Да, проницательность императрицы несравненна! Эта женщина умеет рисковать и нейтрализовать многочисленных врагов. Она приютила в своих владениях не только твоего отца, но и Великого Совершенного манихеев Турфана, его зовут Море Покоя, — добавил Безупречная Пустота.
— Но если она знала, что я здесь, почему не забрала меня отсюда?
— Умара, я рад объявить, что ты свободна. Монастырь Познания Высших Благодеяний не имеет больше причин удерживать тебя, — официально объявил Безупречная Пустота, предпочитая закончить разговор об императрице.
Чуть позже Безупречная Пустота провел их к Небесным Близнецам. Они застали детей во время сложной церемонии облачения в новые одежды. Каждый день малыши надевали костюмы особого цвета, предназначенные для встреч с паломниками. На этот раз прислуга приготовила для них красные накидки без рукавов поверх черных узких штанишек, отделанных галунами из золотого шнура.
Умара бросилась к малышам, опустилась перед ними на колени.
— Вы помните меня? Я — Умара! Какие же вы красивые! — лепетала она в умилении.
— Да, я тебя помню, — улыбнулась Жемчужина.
— Я тоже, я тоже! — не уступал сестре Лотос.
— Когда мы расстались, вы едва начинали ходить, а сейчас как же хорошо вы говорите! — На глазах у нее выступили счастливые слезы.
— Они очень умные дети, — заверил Безупречная Пустота.
— Ом! Да они сияют, как звезды! — Ма-ни-па был совершенно счастлив, увидев малышей, изменивших его жизнь.
Вечером ма-ни-па попрощался до утра с влюбленными, удалившимися в комнату, где Умара провела так много времени, но которая теперь вовсе не казалась ей тюрьмой. Первая ночь после долгой разлуки была для них счастливой и почти бесконечной. Прикосновение к телу возлюбленной окончательно изгладило из памяти Пяти Защит образ роскошной жрицы культа бонпо страстной Ярпы, а Умара заново открыла для себя восторг и экстаз любви.
В течение нескольких часов, до самого рассвета, они сплетали идеально соответствующие друг другу тела и, меняя позы, достигали блаженства, превосходящего весь их прежний, вполне счастливый опыт любви. На узкой кровати в монастырской келье они поклялись хранить верность своему союзу до самой смерти.
На следующий день они предстали перед настоятелем монастыря Познания Высших Благодеяний.
— Теперь мы можем официально стать мужем и женой? И Пять Защит не попадет в ледяной ад Авичи? — спросила Умара с надеждой.
— Безусловно, дети мои! — коротко ответил Безупречная Пустота.
— В таком случае нужно только, чтобы мой отец провел церемонию согласно обряду несторианской церкви!
— Я уверен, что он будет так счастлив увидеть тебя, что не откажется, — улыбнулся Пять Защит.
— Ничто не может умалить нашу любовь, а потому Единый Бог должен благословить наш брак. Мы следуем тому пути, который указан нам свыше! — убежденно заявила Умара.
— Я вижу, ты крепка в своей вере! Но Блаженный Будда покровительствует и тем, кто его не признает. Возьми вот это, тебе не придется сожалеть, — старый настоятель передал Умаре медальон на серебряной цепочке; это был крошечный реликварий с кусочком сутры внутри. Такие духовный лидер давал отшельникам, собиравшимся проводить долгое время в уединенных пещерах.
— Вы меня балуете, — смутилась Умара.
— Я хочу, чтобы ты простила меня за то зло, которое я тебе причинил.
Дочь Аддая Аггея так искренне улыбнулась в ответ, что старик не удержался и ответил ей улыбкой, начиная понимать, почему его лучший ученик не смог устоять перед этой удивительной женщиной, обладавшей не только внешней красотой.
Он пожалел, что у него нет времени заняться ее обращением в буддизм. Ведь именно простые сердцем и чистые духом ближе всего к святости.
ГЛАВА 50
ДВОРЕЦ ПАРКА ВЕТВЯЩИХСЯ ПИОНОВ, ЛОЯН, КИТАЙ, 5 МАРТА 659 ГОДА
Маленькая Жемчужина осталась в одиночестве в зале огромного Летнего дворца в Лояне и начинала нервничать, а из спальни ее драгоценной тетушки У доносились странные звуки…
Зима подходила к концу, оставляя морозные дни в прошлое, а императрица Китая все еще жила в Летнем дворце под предлогом, что воздух в Лояне намного чище, чем в Чанъане.