— Неужели вы думали, что мой достопочтенный настоятель мог обмануть и сбежать?
— Почему ты меня об этом спрашиваешь? Ты сомневаешься в моей вере? Я не имею ничего общего с гнусным убийцей! — возмутился старый аскет. — Я вижу, нам о многом надо поговорить в более уместной обстановке. Это касается провала встречи в Самье и нашей частной договоренности с Буддхабадрой…
— …которую вы заключили за спиной Рамае сГампо…
— Теперь я искренне сожалею об этом. Если бы можно было повернуть время вспять и все изменить, я бы не колебался…
— Думаю, в самое ближайшее время у вас появится возможность обсудить все это с почтенным настоятелем Самье! — воскликнул Кинжал Закона. — Учитель Рамае сГампо вскоре прибудет в Китай. Я, заменяя своего наставника, участвую в этой встрече. Нам втроем нужно обдумать случившееся и найти выход из тупика.
Безупречная Пустота закатил глаза к небу и взмахнул руками от удивления:
— Старый слепец решился на путешествие в Китай?
— Могу заверить вас, что учитель Рамае сГампо твердо настроен возобновить действие совета в Лхасе, — пояснил Кинжал Закона, а потом загадочно добавил: — Я и сам готов сделать ценный вклад в возрождение нашего единства.
— У меня складывается впечатление, что вы уже все за меня решили, — задумчиво произнес настоятель из Лояна.
— Вовсе нет! — лаконично ответил хинаянист из Пешавара.
— Уверяю тебя, собрат, что этот монах — человек чести и заслуживает полного доверия, — заметил Великий Медик, обращаясь к Безупречной Пустоте.
— Не сомневаюсь.
— Готовы ли вы возобновить совет в Лхасе? — напрямую спросил Кинжал Закона.
— Я считаю это весьма полезным, мы с Буддхабадрой, возможно, поступили не слишком разумно, затеяв эту игру, но каждый из нас думал об интересах собственной церкви. В итоге он потерял жизнь, а я почти утратил возможность благоприятного перерождения! — горько добавил старый аскет.
Он посмотрел вверх, на гору Тайшень, озаренную вечерним светом. Хаос нагроможденных природой скал при таком освещении скрывали тени, и перед взглядом представал силуэт величественной горы со скрытой в золотистом тумане вершиной. Цвета, невероятно яркие и чистые, придавали окрестностям первозданность. И монаху пригрезилось, что сама богиня, Повелительница Лазоревых Облаков, явилась на горе, на границе между земным и небесным мирами…
Монахи покинули наконец гору Тайшень. Они отправились в Лоян, старшего из них, настоятеля монастыря Познания Высших Благодеяний, подсадив на повозку, в которой в его обитель ехали мешки со щедрым подаянием, собранным за время праздника. Остальные, привычные к дальним переходам, быстро шагали.
Они пересекли Желтую реку, широкую и опасную в периоды весенних разливов, на судне, перевозившем людей и животных и опасно переполненном пассажирами и грузом. Горы сменились равниной, кое-где ее поверхность прорезали островерхие гранитные скалы, придававшие окрестностям живописность. Весна окрасила землю в нежные, свежие тона, повсюду распускались листья и цветы, предвещая наступление теплого сезона.
После холодных зимних месяцев и тяжких испытаний путники чувствовали огромное облегчение, глядя на возрождающуюся природу и обустроенные территории, населенные множеством граждан Срединной империи. Все это складывалось в великолепный гармоничный образ. Оставалось лишь дождаться некоторых объяснений — и будущее обещало стать радужным…
ГЛАВА 53
ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ, ЧАНЪАНЬ, КИТАЙ
В то время как у горы Тайшень проходила церемония Праздника Весны, Пять Защит, Умара, ма-ни-па и Улик без всяких осложнений проскользнули в императорский дворец в Чанъане, пользуясь указаниями самой У-хоу. Вслед за императорской четой весь двор выехал в Шаньдун, забрав с собой охрану, вещи и личную прислугу, так что дворец опустел, и теперь в нем гулял ветер. Так часто случается с местами, где сосредоточена огромная власть: они наполнены жизнью и кипучей деятельностью, пока там находится повелитель, но мгновенно погружаются в тишину и забвение, как только источник власти удаляется.
Умара и Пять Защит прямиком направились к Павильону Наслаждений. Когда девушка увидела отца, сидящего в кресле на солнышке в компании с его товарищем Морем Покоя, в том самом прекрасном саду, где она когда-то играла с Небесными Близнецами, сердце ее сжалось от радости и нежности.
— Отец, умоляю тебя, прости меня! — воскликнула она, бросаясь к его ногам.