Стены, обшитые темными панелями, были лишены каких-либо украшений, на голом деревянном полу не было даже тростниковых циновок, из мебели имелись только самые необходимые предметы. Над постелью мистрис Ады висело распятие, а на полке под ним лежала книга с крестом, вытисненным на кожаном переплете. На маленьком столике у кровати стояла почти пустая миска с чем-то похожим на бульон и кружка с водой. Если бы не размеры комнаты, она выглядела бы как монашеская келья.
– Это мне? – спросила Ада, указав на флакон из синего стекла в руке Джоанны, когда та приблизилась к постели.
– Да. Олив… попросила отнести это вам. – На самом деле Олив поразила просьба Джоанны одолжить ей накидку и предложение доставить лекарство мистрис Аде. Но когда Джоанна объяснила, в чем дело, девушка охотно согласилась, правда, при одном условии – проследить, чтобы больная приняла лекарство в ее присутствии, и принести назад флакон. «Они такие дорогие, – добавила она, – что мама пересчитывает их дважды в день».
Джоанна положила сумку на пол и села на стул, стоявший рядом с постелью, стараясь не смотреть на Аду Лефевр. Та была очень молода, намного моложе, чем думала Джоанна. А может, так казалось из-за ее ужасной худобы. В полумраке лицо выглядело белым как мел, резко контрастируя с иссиня-черными волосами, заплетенными в две аккуратные косы. У нее были огромные темно-карие глаза, окруженные тенями, такими глубокими, что они казались нарисованными.
Джоанна попыталась связать это бледное хрупкое создание с цветущей молодой женщиной, которую она видена прошлым петом работающей в саду за домом. Тогда она поразила Джоанну своей изящной красотой. Теперь она выглядела как больной ребенок.
Тяжелобольной.
– Если вы поможете мне встать, – сказала Ада слабым голосом, – я выпью лекарство. – Она говорила на французском Ее произношение и манера речи свидетельствовали о благородном происхождении и воспитании.
Просунув руку под плечи Ады, Джоанна помогла ей сесть и протянула флакон, но молодая женщина покачала головой.
– Я уроню его, если попытаюсь взять. Мои руки… они не слушаются меня.
Поддерживая Аду за плечи, Джоанна поднесла флакон к ее губам и подождала, пока она выпьет его содержимое маленькими глотками, как будто ей было трудно глотать. Когда флакон опустел, Джоанна помогла ей опуститься на гору подушек.
– Вот и славно, – сказала Джоанна, переходя на классический французский, которому ее научил священник, приставленный к ней отцом. – Теперь вам будет лучше.
Ада апатично покачала головой:
– После этого снадобья я чувствую себя хуже.
– Хуже?
– Да, некоторое время. Мне становится холодно, рот и горло немеют, а иногда у меня случаются носовые кровотечения Мастер Олдфриц говорит, что это лекарство делает свое дело.
– Мастер Олдфриц, костоправ?
– Да, мой муж послал за ним, когда я впервые почувствовала себя плохо. Он по-прежнему приходит время от времени. Иногда приводит с собой своего зятя.
– Его зять врач?
– Нет, он торговец шелком – или собирается им стать. Мастер Олдфриц пытается пристроить его в гильдию, но Рольф говорит, что у него не хватает опыта.
Судя по виду Ады, ей требовался настоящий врач, получивши медицинское образование, а не местный костоправ.
– А что у вас за болезнь, по мнению мастера Олдфрица?
– Простуда. Он говорит, что такие заболевания иногда затягиваются надолго.
– Понятно, – кивнула Джоанна, но она никогда не видела, чтобы кто-нибудь так таял от обычной простуды.
– Мастер Олдфриц объяснил Олив, какое лекарство мне требуется, и она каждый день приносит его. Он говорит, что скоро мне полегчает.
– И давно вы его принимаете? Ада нахмурилась, вспоминая.
– С Рождества. Сколько времени прошло с тех пор?
– Почти шесть месяцев. Ада отвернулась к стене.
– Я знаю, что вам нужно, – бодро сказала Джоанна, поднимаясь со стула и направляясь к окну. – Немного свежего воздуха и солнца.
– Нет, не нужно.
– Нужно. Здесь слишком темно и ужасно душно. Не представляю, как вы это выносите. – Джоанна отодвинула засов и распахнула ставни. Когда она повернулась к Аде, то увидела, что та прикрыла лицо рукой.
– Закройте его, – взмолилась Ада. – Свет режет мне глаза.
– Вы привыкнете…
– Нет. Закройте его, пожалуйста.
Джоанна закрыла ставни и вернулась к постели. Ада терла глаза, дрожа всем телом.
– Вам холодно?
– Да, – отозвалась Ада, повернувшись на бок и поджав ноги.
Джоанна накрыла ее вторым одеялом, которое лежало свернутое в ногах постели.
– Вам следует показаться врачу.
– Рольф… мой муж… говорит, что в этом нет необходимости. Он говорит, что это всего лишь простуда и мастер Олдфриц в состоянии справиться с ней.
– И все же вам следует попросить его…
– Я просила… когда Рольф был здесь в последний раз. Но он сказал, что врачи берут слишком много за свои услуги. Он сказал, что я просто… – Ада испустила прерывистый вздох и продолжила безнадежным тоном: – Что я подвержена меланхолии и придаю слишком большое значение обычной простуде. Они оба так считают: Рольф и мастер Олдфриц. – Она покачала головой. – Извините. Вряд ли вам это интересно.
– Мне нетрудно выслушать вас. Это правда? Насчет меланхолии.
Ада закрыла глаза и кивнула.
– Вы думаете, что это и есть причина вашей болезни? Помимо простуды?
Ада пожала плечами:
– Возможно. Мастер Олдфриц пытался объяснить мне, но это так сложно – все эти рассуждения о влиянии звезд на настроение, о балансе между стихиями: землей, водой, огнем и тому подобное. Моя сестра, Филиппа, поняла бы – она очень умная, – но я просто не в состоянии уловить смысл. Кажется, это как-то связано с избытком желчи. Она вызывает меланхолию и заставляет меня думать, что я более больна, чем на самом деле.
– Понятно, – кивнула Джоанна. Она не могла полностью отвергнуть эту теорию. Если болит душа, тело тоже может страдать.
– Рольф говорит, что это не имеет никакого отношения к звездам или стихиям. Он считает, что мне хочется внимания… сочувствия… – Она покачала головой. – Вы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать мои жалобы. Просто мне не с кем поговорить, кроме Этель, моей горничной. Наверное, вы спешите…
– Нисколько, – возразила Джоанна, хотя и не собиралась предлагать свои изделия Аде Лефевр. Та была слишком больна, чтобы интересоваться вышитыми подушками или кошельками. Взяв книгу с полочки над кроватью, она открыла ее и обнаружила, что это псалтырь.
– Мне дал ее мой дядя, – сообщила Ада. – Он каноник в Нотр-Дам.
– Какая великолепная работа, – сказала Джоанна, восхищаясь золочеными буквицами и фризом, украшавшими аккуратно исписанные страницы из тончайшего пергамента. – Вы часто ее читаете?
Ада покачала головой:
– Нет, у меня болят глаза, когда я пытаюсь читать. Хотя раньше читала. Мне нравятся псалмы.
– Хотите, я почитаю вам? – спросила Джоанна, усаживаясь на стуле.
– Вы умеете читать?
– Да.
Ада устремила на нее задумчивый взгляд.
– Вы не похожи на жен торговцев, которых мне приходилось встречать.
Джоанна улыбнулась.
– Вы тоже.
Ада улыбнулась в ответ:
– Да, я хотела бы, чтобы вы почитали мне. Я бы этого очень хотела.
Над городом плыл вечерний звон, когда Джоанна покинула дом Лефевра, выскользнув наружу также незаметно, как и вошла. У нее еще оставалось достаточно времени, чтобы нанести визит Роуз Оксуик, прежде чем направиться домой ужинать.
За каменным домом ростовщика был разбит прелестный садик с выложенной плитами дорожкой, которая вела к задней двери. Джоанна была на полпути к дому, когда дверь распахнулась и появился юный Деймиан Оксуик, одетый в черный плащ и фетровую шляпу. Вид у него был решительный.
Джоанна кивнула, когда он приблизился к ней.
– Добрый день, мастер Деймиан.