«Знала», – отметил Грэм.
– А твой отец, он тоже умер? – спросил он. Адам посмотрел на него, сосредоточенно жуя, и медленно кивнул.
– Почему ты не хотел, чтобы я мал?
– А никто не знает, – заявил Адам с набитым ртом – спокойней.
Грэм кивнул, словно понял, в чем дело, хотя на самом деле ответ мальчика его озадачил.
– Может, расскажешь все по порядку? Где жили твои родители? В какой части Лондона ты вырос?
Адам подозрительно уставился на него, не переставая жевать.
– Придется тебе кому-нибудь довериться, Адам, – успокаивающе произнес Грэм. – Я всего лишь хочу помочь.
Адам проглотил коврижку и слизнул крошки с губ.
– Я вырос не в Лондоне. Мой отец был свободным землепашцем в Лейстоук-Мэнор. Это недалеко отсюда, к северу.
– Фермером, значит?
– Ага, со своим участком на деревенском поле, – поведал Адам. – Выращивал по большей части овес, бобы, горох. В уголке у меня был собственный маленький участок, где я мог сажать все, что хотел. Я выращивал салат, лук и капусту. И присматривал за своими маленькими братьями и сестрами.
– Похоже, тебе нравилось там.
– Куда больше, чем здесь, скажу я вам. На ферме столько воздуха! А в Лондоне… – Адам картинно содрогнулся. – Здесь, куда ни сунешься, везде воняет, иногда даже не поймешь чем.
– Что привело тебя сюда? – спросил Грэм. Адам откусил очередной кусок коврижки.
– Нас стало слишком много: я, мои братья и сестры, родители, дедушки и бабушки. Земля не могла прокормить такую ораву да еще приносить деньги для уплаты налогов. Поскольку я был старшим из детей, было решено, что я отправлюсь в Лондон в ученики к мистрис Герте, ткачихе.
– В ученики к ткачихе? – удивился Грэм. Ткачество считалось женским занятием.
– Мне нравится ткачество, – заявил Адам. – И с мистрис Чертой все было в порядке. Только мне не нравился ее муж.
– Он бил тебя?
– Нет… он смотрел на меня.
– Смотрел?
– Ага, как-то странно. А однажды он вошел, когда я мылся и попытался помочь мне – он так это назвал. Я плеснул мыльной водой ему в глаза, но он только разозлился. Тогда я сказал, что мой отец – настоящий медведь, и если он не отстанет от меня, то мой отец приедет в Лондон и свернет ему шею. И он отстал. На время.
Грэм стиснул зубы, предвидя дальнейшее.
– И что произошло?
Адам доел последний кусочек коврижки с печальным выражением.
– В Лейстоуке начался мор, и все мои родные умерли. Грэм не сразу нашелся что сказать.
– Все? Никого не осталось?
– Моя мама, мой отец, шестеро братишек и сестренок и почти все родственники. Кроме моего дяди Осуина, потому что он слишком упрямый, чтобы умереть.
Грэм на мгновение закрыл глаза.
– Мне очень жаль.
– Они теперь на небесах.
– Да, конечно. И все же мне очень жаль. А что стало с тобой?
– Муж мистрис Герты решил, что раз моего отца больше нет, то он может делать со мной что хочет.
Кулаки Грэма сжались.
– Только я не стал ждать, пока это произойдет.
– И сбежал.
– Ага.
– И теперь живешь на улице. Адам пожал плечами.
– Где ты спишь? На конюшнях, в подворотнях, в темных закутках?
– Сейчас, когда потеплело, не так уж плохо. И потом, я такой маленький, что меня никто не замечает.
– Почему бы тебе не поискать приют в какой-нибудь богадельне?
– Там полно плохих людей, которым некуда податься. Мне не хочется быть с ними.
«В городе пропасть плохих мужчин, – сказал Адам однажды. – Нужно все время быть начеку».
– Ты это здорово придумала – одеться под мальчика, – заметил Грэм.
Адам, занятый тем, что слизывал мед со своих тоненьких, грязных пальчиков, замер.
– Как ты сама сказала, большинство плохих мужчин гоняются за девочками.
Девочка вытерла руки о штаны.
– Как вы догадались?
– По разным признакам, но это было непросто. Ты была чертовски убедительна в роли мальчика.
– Спасибо.
– Как тебя зовут? – спросил Грэм. – На самом деле.
– Элис.
– Красивое имя.
Элис улыбнулась, внезапно превратившись в очаровательную девчушку, какой она была, несмотря на шерстяную шапку и слой грязи на лице. Рано или поздно какой-нибудь «плохой человек» разглядит это хорошенькое личико и обо всем догадается. Грэму не хотелось даже думать о последствиях такого открытия.
– Тебе нельзя жить на улице, – сказал он. – Особенно если учесть, что ты девочка.
Движение в гостиной привлекло его внимание. В это время дня Джоанна обычно приносила ему кружку эля. Интересно, как она отнесется к тому, чтобы приютить еще одно бездомное существо? Элис могла бы спать на матрасе в гостиной, а может, даже в спальне, если Джоанна не будет против.
– Нельзя, чтобы она видела меня, – шепнула Элис. – Она может узнать меня завтра утром, если заметит слежку.
– Не беспокойся об этом. – Слежка за Джоанной волновала его куда меньше, чем тот факт, что маленькая Элис проведет еще одну ночь на улице.
– Я хочу вас кое с кем познакомить, – сказал он Джоанне когда она вошла в кладовую.
– С кем? – Она огляделась, заинтригованная.
Грэм повернулся к окну, выходившему в переулок. Но Элис уже исчезла.
Сидя на ветке большого дерева, нависавшей над кухней Джоанны Чапмен, невидимая за плотной завесой свежераспустившихся листьев, Элис из Лейстоука наблюдала, как задняя дверь открылась и появилась хозяйка дома одетая в бесформенное коричневое платье, с убранными под вуаль волосами с корзиной, перекинутой через руку.
Наконец-то! Элис ждала на дереве с рассвета, горя желанием отработать четыре пенни, которые Грэм Фокс заплатил ей накануне. Один из них она истратила прошлым вечером на пирог с ветчиной и сладкую воду – ее лучший ужин после ухода от мистрис Герты. Вскоре после того, как она вскарабкалась на дерево, во двор вышел, опираясь на костыль, сержант, одетый только в мешковатые льняные подштанники, которые он начал развязывать еще до того, как дверь уборной захлопнулась за ним. Чуть позже с той же целью вышла одетая в халат мистрис Джоанна, захватив на обратном пути ведро воды.
Затем все успокоилось, и наступила тишина. Элис ждала, наблюдая за восходом солнца, осветившего соломенные крыши окрестных домов и величественный собор Святого Павла. Теперь ее ожидание закончилось. Мистрис Джоанна вышла из дома и решительно зашагала по направлению к Милк-стрит.
Подождав, пока объект ее внимания удалится на достаточное расстояние, Элис спрыгнула с ветки, приземлившись на четвереньки. Услышав собственное имя, произнесенное настойчивым шепотом, она обернулась. Вначале она никого не увидела, но затем уловила движение в заднем окошке дома. Это был Грэм Фокс, жестами призывавший ее подойти к нему.
– Не могу, – шепнула она в ответ, указывая на мистрис Джоанну, быстро удалявшуюся по переулку. – Я упущу ее.
Припустив бегом, Элис выскочила в переулок как раз вовремя, чтобы увидеть, как хозяйка лавки сворачивает на Милк-стрит. Прежде чем скрыться из виду, она бросила взгляд назад, и девочке оставалось только надеяться, что мистрис Джоанна не заметила ее. Хотя вряд ли кто-нибудь станет обращать внимание на маленькую оборванку – вернее, оборванца. Необходимо помнить, что она теперь мальчик, и вести себя соответственно. Не все мужчины такие добрые, как сержант Фокс.
Добежав до конца переулка, Элис заглянула за угол высокой каменной стены, отделявшей переулок от шикарного красно-синего дома. Мистрис Джоанна открыла ворота в стене и 8ошла во двор. Спустя мгновение раздался стук дверного молотка, приглушенные голоса и звук захлопнувшейся двери.
Прямо напротив красно-синего дома высилась церковь Святой Марии Магдалины. Элис перебежала через дорогу и нырнула в глубокий арочный портал. Притаившись в тени, она устремила взгляд на дом, стараясь не обращать внимания на украшавшую портал фигуру святого, окруженного фантастическими зверями с оскаленными пастями. Элис показала им язык и сосредоточилась на наблюдении.
Хуже всего ожидание, решила она. Следовать за кем-то не так уж трудно, а вот сидеть, ничего не делая, – настоящая пытка.