Женщина прямиком направилась к калитке, которая вела на задний двор Рольфа Лефевра, открыла ее и устремилась дому. Грэм настороженно выпрямился.
Вместо того чтобы постучать в дверь, она опустилась на корточки и подняла что-то с земли. Выпрямившись, она отступила назад, замахнулась и бросила то, что подняла – скорее всего, камень, – в ставни, закрывавшие окно спальни Лефевра. Нагнувшись, она набрала еще камней и бросила их один за другим в закрытые ставни. Наконец они открылись, и Рольф Лефевр, одетый в ночную рубашку, высунулся наружу.
Женщина жестом поманила его вниз. Он кивнул и закрыл ставни. Судя по свету, просочившемуся сквозь щели, он зажег свечу или фонарь. Женщина ждала, тревожно озираясь по сторонам. Как Грэм ни напрягался, было слишком темно, чтобы разглядеть ее черты.
Дверь отворилась, и появился Лефевр, одетый в тунику и рейтузы более скромного оттенка, чем его обычная одежда. Женщина что-то сказала и спрятала свое лицо в ладонях. Он схватил ее за руку и повел прочь от дома, через ворота, пустырь и калитку, ведущую в переулок.
Грэм закрыл ставни и прислушался. Послышались медленные шаги, затем женский голос, сдавленный от сдерживаемых рыданий, произнес:
– Но, Рольф… Я не могу… Я просто… – Женщина резко замолчала, но после долгой паузы снова заговорила, слегка запыхавшись и по-прежнему сквозь слезы: – Твои поцелуи ничего не изменят, Рольф. То, что мы сделали, неправильно, но то, что ты хочешь, чтобы я сделала, еще…
Снова последовало молчание, затем раздался тихий женский стон. Мужской голос что-то неразборчиво произнес, и послышался шорох ткани.
– Нет, Рольф, не здесь. – Голос женщины звучал хрипловато, словно она долго плакала, но это был молодой голос.
– Никто нас не увидит, – сказал мужчина. – Не шевелись. Просто позволь мне коснуться тебя… да… вот так. – Она судорожно выдохнула.
– Ну как? – спросил он. – Тебе понравилось?
– Рольф… – Из ее горла вырвалось короткое рыдание. – Рольф, пожалуйста…
– О да, – произнес он с обольстительными нотками в голосе. – Тебе нравится, когда я так делаю. Ты стала влажная.
– Боже, Рольф, не здесь. Давай…
– Ты нужна мне сейчас. Чувствуешь? По-твоему, я могу ждать?
Снова наступила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием.
– Не так сильно, – запротестовал мужчина. – Неужели ты никогда не научишься? Да… да… вот так. Чуть быстрее. Еще быстрее. О Боже, хватит! Хватит.
Ставни задребезжали, когда он грубо прижал ее к стене. Грэм слышал прерывистое дыхание, звук развязываемых тесемок, резкие команды Лефевра.
– Подними свои юбки… держи их.
Ставни снова затряслись, когда он приподнял женщин.
– Обхвати меня ногами. Крепче.
Она резко втянула воздух. Он застонал:
– О да! Вот так.
Ставни тряслись и поскрипывали, вторя его хриплым стонам и ее тихим возгласам.
Толчки становились все энергичнее, пока движение не прекратилось.
– Не двигайся, – прорычал Лефевр. – О… О да… – Он разразился непристойностями, завершив их долгим обессиленным стоном.
Женщина заплакала.
– Черт! – выругался Лефевр. – Не начинай сначала.
Грэм услышал, как он поставил ее на ноги. Они замолчали, приводя в порядок одежду.
– В самом деле, Олив, – лениво произнес Лефевр, – все было бы не так уж плохо, если бы ты не ревела так часто.
Олив! Олив и Лефевр?
– Рольф, пожалуйста, – умоляла девушка. – Мы должны поговорить об этом. Это убийство. Смертельный грех. Я не могу…
– Можешь и, черт побери, сделаешь.
– Рольф, послушай меня…
– Я хочу покончить с этим, слышишь? И поскорей. Ты и так слишком долго тянешь. Тебе известно, что нужно делать вот и делай.
– О Боже, Рольф, – зарыдала она. – Я не могу. Не могу. Лефевр тяжело вздохнул:
– Успокойся. Не плачь. Я терпеть не могу, когда ты плачешь. На, высморкайся.
Девушка высморкалась.
– Возьми себя в руки, дорогая. Я сожалею, что был резок с тобой, правда.
«Ах ты, сладкоголосая змея», – выругался про себя Грэм.
– Иногда я бываю таким невежей, – сказал Лефевр с притворным раскаянием. – Как только ты меня терпишь?
– Я л-люблю т-тебя, – вымолвила она, всхлипывая.
– Я тоже люблю тебя, Олив. Так сильно, что не в силах терпеть. Наше совместное будущее очень много значит для меня. Вот почему у тебя нет иного выхода, кроме как позаботиться обо всем.
Девушка шмыгнула носом.
– Я уверен, ты все понимаешь, – произнес он успокаивающим тоном. – Просто ты немного упряма, что вполне естественно. Но другого способа нет, верно? – Не дождавшись ответа, он тихо, но твердо повторил: – Верно, Олив?
– Д-да.
– Что да?
– Другого способа нет.
– Правильно. У тебя в лавке найдется все, что нужно? Все ингредиенты?
– Их всего лишь два… и они у меня есть.
– Ты же понимаешь, другого способа нет. Это необходимо сделать.
– П-просто мне хотелось бы, чтобы все было иначе.
– Конечно! Мне это так же неприятно, как и тебе, но у нас нет выбора, правда? Если, конечно, мы хотим быть вместе. Ты ведь хочешь стать моей женой?
– Больше всего на свете.
– Тогда действуй, – подбодрил ее он. – Приготовь снадобье. Сегодня же, пока ты не растеряла свою решимость.
Она прерывисто вздохнула:
– Хорошо, Рольф. Я сделаю это.
– Вот и умница, – похвалил ее Лефевр. – Завтра все будет кончено. И ты убедишься, что это не так уж страшно. Вот увидишь.
Грэм услышал, как они поцеловались, затем раздались ее шаги, удаляющиеся в сторону Вуд-стрит. Спустя несколько мгновений Лефевр повернулся и зашагал в противоположном направлении. Приоткрыв ставни, Грэм увидел, как он проскользнул в свой дом.
Поднявшись с постели при помощи костыля, Грэм шагнул к кожаной занавеске и помедлил. На нем были только подштанники, а Джоанна всегда раздражалась, увидев его полураздетым. Он поднял рубаху, валявшуюся на полу возле кровати, натянул на себя и проковылял в гостиную.
Нащупав в темноте чугунные щипцы и кремень, Грэм зажег стоявшую на столе свечу и вздрогнул, обнаружив на подоконнике Петрониллу. Кошка моргнула и уставилась на него немигающим взглядом. Чертыхнувшись, Грэм подошел к лестнице и помедлил в нерешительности, Он не хотел будить Джоанну и сожалел, что все больше втягивает ее в эту историю.
Выругавшись себе под нос, он крикнул:
– Мистрис Джоанна? Тишина.
– Мистрис, проснитесь.
Из спальни донесся скрип кровати.
– Сержант? – сонно отозвалась Джоанна. – С вами все в порядке?
– Да. Спуститесь, пожалуйста, вы мне нужны.
Джоанна сбежала по лестнице. Пышная масса распушенных волос колебалась вокруг нее, как золотое облако. Кровь прилила к щекам и согрела кожу, усиливая ее благоухание, напоминавшее о цветущем луге под дождем.
Грэм замер. Он не видел ее в таком восхитительно полуодетом состоянии с той ночи, когда она готовилась принять ванну. С тех пор прошло больше месяца, но ее образ не давал ему покоя. Сколько долгих ночей он провел, представляя ее себе на своем одиноком ложе!
Грэм тряхнул головой и прошелся пальцами по своим волосам, стараясь не обращать внимания на пульсацию в чреслах и радуясь, что потрудился надеть рубаху.
– Извините, что разбудил вас, мистрис.
– Что случилось? – Джоанна бросила взгляд на его босые ноги, мятую рубаху и плотнее запахнула халат на груди. Шелк натянулся, обрисовывая упругие округлости и заострившиеся маковки.
Грэм вздохнул:
– Пока ничего, но, боюсь, вот-вот может произойти нечто непоправимое.
– Что вы имеете в виду?
– Я только что подслушал разговор одной парочки в переулке. Рольфа Лефевра и… Олив.
– Олив? Возможно… возможно, она принесла ему лекарство для его жены.
– Мистрис, существует только одна причина, по которой мужчина и женщина встречаются в переулке посреди ночи, Джоанна покачала головой: