Джоанна изумленно моргнула.
– Почему?
– Потому что я не люблю Филиппу. Я люблю тебя. Несколько мгновений она молча смотрела на него, затем сунула ему смятое полотенце и села.
– Что случилось после того, как ты уехал из Лондона? – спросила она.
– На всем пути до Дувра я не мог ни о чем думать, кроме тебя. Ада то и дело спрашивала меня, что случилось и чем я так озабочен. Я сказал ей, что болен. В сущности, так и было. Мне было тошно от того, как я поступил с тобой, и от перспективы потерять тебя. Это пожирало меня изнутри. Хуже всего стало, когда наш корабль пустился в плавание через пролив. Единственное, о чем я мог думать, когда мы отчалили от пристани, – это о том, что, возможно, я больше никогда не увижу тебя. Пошел дождь, и все пассажиры сгрудились под навесом. Я стоял один у поручней, глядя на скалистый берег Дувра, исчезавший в пелене дождя, и плакал. Со мной такого не было с детства.
Джоанна обнаружила, что держит его за руку.
– Когда мы с Адой прибыли в Париж, лорд Ги ждал нас в доме своего брата, – продолжил Грэм. – Филиппа тоже была там. Но к тому времени я уже знал, что должен сделать. Я отвел Филиппу в сторону и сказал, что не могу жениться на ней, что я встретил женщину, которую полюбил всем сердцем, и буду совершенно невыносимым мужем для любой другой.
– Правда?
– Да.
Джоанна прикусила губу.
– Как она к этому отнеслась?
– Вначале огорчилась, потому что ей не терпелось приступить к обучению в Оксфорде. Лорд Ги не мог допустить, чтобы она чувствовала себя несчастной, и решил передать оксфордширское поместье непосредственно ей. Когда Филиппа поняла, что будет жить там, не обремененная мужем, она пришла в восторг. Что касается меня, то барон сказал, что я поступил очень глупо, отказавшись от такого великолепного поместья. Я ответил ему, что я еще глупее, чем он думает, потому что намерен уволиться со службы и вернуться в Англию.
– Боже мой, – прошептала Джоанна, потрясенная, скольким он пожертвовал ради нее.
– Лорд Ги попросил меня задержаться до октября и проводить Филиппу в Оксфордшир. Требовалось время, чтобы привести в порядок хозяйский дом и нанять слуг. Я не счел возможным отказаться, учитывая, сколько он сделал для меня. Несколько недель я провел в Париже с лордом Ги, помогая ему в делах. А вернувшись в Бовэ, мы обнаружили там лорда… – Он осекся, иронически изогнув губы. – Мы обнаружили там моего отца, ожидавшего нас.
– Должно быть, это было потрясением, – заметила Джоанна, – узнать, что ты сын Гилберта де Монтфиша.
– Понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к этому. Хотя, если подумать, мне следовало догадаться. С какой стати лорд Ги так охотно согласился выдать свою любимую дочь за безродного сержанта? В его глазах я был Грэмом фиц Гилбертом, сыном барона.
– Наверное, это была радостная и вместе с тем горькая встреча.
– Скорее радостная, чем горькая… пока он не передал мне твое письмо.
– Ах да, мое письмо. – Джоанна сжала его руку.
– Ты даже не намекнула, куда собираешься уехать. Нужно было срочно найти тебя. Я тут же вернулся в Лондон.
– Неужели?
– Парень, купивший твой дом, сказал, что я разминулся с тобой буквально на несколько дней. Разумеется, он не имел понятия, куда ты направилась, как и никто другой. Я расспрашивал Олив и Деймиана, Роберта из Рамсуика, брата Саймона, твоих соседей… Все было бесполезно. Я чувствовал, что схожу с ума. Отчаявшись, я уехал из Лондона и провел две недели, объезжая окрестные деревни одну за другой и расспрашивая о тебе.
– О, Грэм!
– Наконец пришло время возвращаться во Францию, чтобы переправить Филиппу через пролив. Когда я добрался до Бовэ, я застал там гостя, неожиданно прибывшего несколькими днями ранее, – некоего Хью из Уэксфорда.
Джоанна изумленно ахнула:
– Хью?
– Он искал меня, пока я рыскал по Англии.
– Хью? Но… он поклялся, что не будет искать тебя.
– Вообще-то он поклялся – по его словам – не отрезать интимные части моего тела. И действительно, он даже не пытался этого делать. Зато он попытался избить меня до полусмерти.
Джоанна протянула руку и коснулась шрама на его лице.
– Он сломал тебе нос.
– Я не остался в долгу.
– Ты сломал Хью нос?
– Не мог же я безропотно стоять, пока он молотил меня кулаками, как бы я ни восхищался его мотивами, – усмехнулся Грэм. – Кстати, он поблагодарил меня потом. Сказал, что был слишком смазливым.
– Это в духе моего брата. Как я понимаю, вы нашли общий язык.
– Да. В конце концов мне удалось объяснить ему, что произошло. Он повеселел, похлопал меня по плечу и рассказал, где тебя найти, а затем отбыл в Германию.
Джоанна рассмеялась:
– Он сказал мне, что будет злиться на тебя до последнего вздоха.
– Хью? Он не способен долго таить злобу.
– Знаю.
Грэм прошелся шершавыми пальцами по ее лицу, погладил губы.
– Боже, до чего же приятно видеть, как ты улыбаешься, Джоанна. Мне так не хватало твоей улыбки. Пожалуйста, скажи, что ты больше не ненавидишь меня.
– Я больше тебя не ненавижу. Сомневаюсь, что я вообще способна на это – хотя и очень старалась.
Его испытующий взгляд, казалось, проникал прямо в ее душу.
– Скажи, что любишь меня. Пожалуйста.
– Я люблю тебя, – сказала Джоанна, горло ее внезапно перехватило, глаза жгли слезы. – Я люблю тебя, Грэм.
Он схватил ее в объятия и поцеловал.
– Я никогда не хотел тебя в качестве любовницы, – хрипло прошептал он у самых ее губ. – Ты ведь знала это?
Она кивнула.
– Я хочу, чтобы ты была моей женой.
Джоанна снова кивнула. Две горячие слезинки выкатились из ее глаз, и он смахнул их большими пальцами.
– Я не заслуживаю тебя, – сказал Грэм, – особенно после того, что натворил. И я знаю, что ты беспокоишься относительно моих видов на будущее. Ведь нужно подумать о ребенке…
– Мы можем жить здесь, – сказала Джоанна, обняв его за шею и поцеловав. – Впрочем, не важно. С тобой я буду счастлива в самой убогой хижине. Я готова торговать яйцами и брать белье в стирку. Все это не важно, Грэм. Я люблю тебя. И хочу быть твоей женой.
– Правда? Даже если я ничего не смогу тебе предложить?
Она коснулась своего живота.
– Ты уже дал мне все, что нужно. Самое прекрасное – это жить здесь с тобой и нашими детьми. Больше я ничего не хочу – клянусь.
Грэм прижался к ее лбу своим и усмехнулся:
– Тогда придется отказаться от поместья, которое предложил мне отец.
Джоанна изумленно уставилась на него:
– Лорд Гилберт…
– Он сказал, что пора восстановить справедливость, и пожаловал мне поместье Истингем, недалеко от Лондона. Это около двадцати наделов плодородной земли с очаровательной деревенькой посередине. Кроме того, там есть сады, пруды, рощи, пастбища для овец и коров…
– И все это будет твоим?
– Нашим. Это уже наше. Я был там. Местные жители зовут меня лордом Грэмом.
– Лорд Грэм, – недоверчиво повторила Джоанна. – Грэм из Истингема.
– А вы, миледи, теперь Джоанна из Истингема. Точнее, станете ею, как только я найду священника, который обвенчает нас. Да, и самое замечательное – там есть до смешного огромный помещичий дом – каменный, – где поместится куда больше детишек, чем здесь. – Он напустил на себя преувеличенно серьезный вид. – Но если хочешь, я скажу ему, что нам ничего не нужно.
– Не стоит.
– Нет, в самом деле, – Грэм потерся колючим подбородком о ее щеку, – если ты предпочитаешь остаться здесь, я согласен. Я хочу только одного – чтобы ты была довольна.
– Правда? – Джоанна обняла его за шею.
– Конечно. – Его ладонь скользнула вниз и накрыла ее грудь, распиравшую узкое платье. – В последнее время я думаю только о том, как бы доставить тебе удовольствие.
– А знаете, что доставило бы мне удовольствие прямо сейчас, милорд? – проворковала Джоанна ему на ухо.
– Думаю, что да, – ответил Грэм, укладывая ее на постель. И, как выяснилось, он не ошибся.