Лидия пыталась помириться, а он ей не поверил. Трудно ожидать от него чего-либо иного, приняв во внимание все то, о чем поведала Антонела. Однако и Лидию Нина понимала. Не такую, какой она предстала в рассказе Антонелы, а такую, как знала сама.
Отсутствие детей было для Лидии такой же болью, как и для Нины. Наверное, за шестнадцать лет синьора Лоренцини не раз раскаялась в своем поступке. Сегодня вечером она попыталась возвратить сына отцу. Разве не то же самое сделала Нина для графа Михаила, приняв Сергея Андреевича?
Антонела вернулась и принесла чай. Нина с удовольствием взяла в руки горячую чашку. Чай был крепким и сладким, именно таким, как она любила. Приятное тепло медленно растеклось по жилам и сразу же захотелось спать. Графиня легла в постель. Антонела заботливо укрыла ее и собралась уходить.
- Послушай, Антонела, - сон снова пропал, как по мановению волшебной палочки, - почему же мы за пятнадцать лет ничего не слышали о Сандро? Ведь он действительно знаменит!
Антонела пожала плечами:
- Скандалы развлекают людей лишь до той поры, пока не появится что-то новенькое. Сандро долго не давал знать о себе. Вскоре после той грандиозной ссоры он уехал. Одни говорили, что во Францию, другие, что в Америку. Дон Гаспаро ждал его несколько лет, потом продал этот палаццо вашему мужу.
- Этот палаццо? Ты хочешь сказать, что он принадлежал Сандро?
- Не принадлежал, но предназначался. Дон Гаспаро всеми силами старался не допустить продолжения конфликта в том случае, если Сандро одумается и придет просить прощения. Для этого у него был единственный выход – удалить сына из своего дома.
- Не слишком далеко…
- Очевидно, и Сандро так решил. Поэтому и уехал. Поговаривали, что он женился, но жена его будто бы умерла. Точно знаю, что возвратился он без нее. Когда он приехал, с ним была только Мара.
- Спокойной ночи, Антонела! – сердито отрезала графиня. Про Мару она слушать не желала. Достаточно с нее на сегодня Алессандро и Лидии.
Несмотря на тревожную ночь, проснулась Нина, как всегда, на рассвете. Не слишком рано, учитывая, что в конце октября светает значительно позже, чем летом. Утренний туалет недолог, завтракать ей не хотелось. Розы в гостиной были все так же свежи, как вчера. Если правда, что длительность жизни цветов свидетельствует о чувствах дарителя, то Сергей Андреевич явно влюблен. Нине приятно было думать об этом. Накинув шаль, женщина спустилась вниз.
Утро было свежим, солнце еще не взошло. Во дворце Лоренцини – мертвая тишина, будто хозяева и не возвращались. А на улицах, несмотря на ранний час, шумно и многолюдно. Ограда кладбища влажна от утренней росы. Вот и православный крест на могиле графа.
Подходя к могиле, Нина задела юбкой какое-то сухое растение. Его колючие семена моментально усеяли весь подол, прочно уцепившись за шерстяную ткань. Нина наклонилась и стала обрывать противные мелкие липучки.
- Могу ли я помочь? - послышался сзади вопрос.
Нина резко выпрямилась и чуть не упала. Уверенная рука поддержала ее, обняв за талию.
- Ты что! – возмущенно набросилась она на Сандро. – Разве можно подходить к людям так тихо, а потом кричать во весь голос!
Сандро не кричал, и пугать ее не собирался. Но Нина испугалась. Не его, а себя. Если бы кто-нибудь спросил, что заставило ее обратиться к нему настолько фамильярно, она ни за что не смогла бы этого объяснить. До сих пор она называла на “ты” либо слуг, либо очень близких ей людей, таких, как Антонела. Но музыкант не слуга! В высшем свете к людям этой профессии принято обращаться, как к равным! Значит?!… Сандро Лоренцини действительно не случайный человек для нее?
И Сандро, очевидно, пришел к тем же выводам, потому что он сразу же принял правила игры:
- Я всего-навсего собирался тебе помочь, - сказал он, улыбаясь, а потом присел рядом с Ниной и принялся быстро обирать колючки.
- Ну вот, - сказал он, поднявшись, - все снова в полном порядке.
- Спасибо, - она тоже улыбнулась ему.
- Я уже довольно долго тебя жду.
- Зачем?! – тоненькие брови удивленно приподнялись. Нина не уговаривалась с Сандро о встрече, почему же он ее ждет?
- Во-первых, чтобы извиниться за вчерашнее. Я всегда был для Лидии чем-то вроде красной тряпки для испанского быка. Но это меня ни в коем случае не оправдывает. Дебош – не самое приятное дополнение ко дню рождения прекрасной дамы!
Нина была смущена. Сказать ему, что не видит в том его вины? Но это было бы неправильно.
- По-моему, ты слишком несправедлив к синьоре Лоренцини, - наконец произнесла она.
- А мне кажется, что Ваше Сиятельство чересчур добры! К ней же!
Он вспыхивал, как порох. Больше всего на свете Нине не хотелось продолжать этот разговор. Извинения приняты. Теперь нужно поскорее сменить тему.
- А во-вторых, Сандро? Что во-вторых?
- Я уезжаю. Мне хотелось увидеть тебя еще раз и попрощаться.
Господи, что он делает с ней! Так легко и просто, раз за разом, разбивает ее сердце.
- Но ведь ты вернешься?
- Да, если ты этого хочешь.
И прежде, чем она успела обдумать ответ, ее губы прошептали:
- Я хочу, Сандро, очень хочу.
Как приятно, когда мужчина выше тебя. Казалось бы, такой пустяк, а расставляет все на свои места. Ты чувствуешь себя рядом с ним маленькой и не сомневаешься в его силе. Раньше такое чувство появлялось у Нины, только когда она стояла рядом с Киселевым. И вот теперь возникло снова.
Рука Сандро робко коснулась ее руки. Это неуверенное движение смутило Нину куда сильнее, чем вчерашний поцелуй.
С нервным смешком она отступила назад и громко спросила:
- Скажи, Сандро, что это была за песня, которую ты пел вчера после неаполитанской? Она мне очень понравилась!
Какое-то мгновение он еще смотрел ей в глаза, а потом отвернулся:
- Я пришлю вам ноты, госпожа графиня. С посвящением.
Часть вторая
“Господа дипломаты”
Новости из Венеции были крайне неутешительные, а из Санкт-Петербурга и того хуже. Канцлер в буквальном смысле наступал Сергею на горло. Государыня снова интересовалась продвижением дел.
Что же делать? Господи, что делать?!
И тут его осенило!
Что ж это они в Петербурге решили, будто свет сошелся клином на Апеннинском полуострове?! Где еще, кроме Италии, разводят тутового шелкопряда?
Эта мысль показалась Милорадову спасением.
- Данила Степанович, - обратился он к Киселеву, скажите-ка, где еще здесь поблизости, но не в Италии, разводят шелк?
- На Корсике, на юге Франции… - начал перечислять Киселев.
Вот оно! То, что нужно!
- А ну-ка, поскорей, перепишите указ по-французски! И поезжайте в Марсель и на Корсику! И не забудьте указать, чтоб обращались непременно к нам!
- Не вижу в том особого смысла, - пробурчал Киселев. – Генуя – большой порт. И корсиканцы, и французы бывают здесь по сто раз в году. Кто хотел, уж давно выучил указ напамять.
Сергей на его бурчание не обращал внимание. Данила Степанович – милейший человек, но туповат, и со своими странностями.
- В порты заходят моряки. Им до нашего указа дела нет. А шелководы в это время сидят в горах и ни о чем не ведают. Франция сейчас – золотое дно. Там же была революция, войны, грабежи, голод. Наверное, до сих пор осталась масса недовольных. Как раз то, что нам нужно!
Сергей Андреевич хорошо знал, о чем говорил. Именно войны и голод заставляли колонистов переселяться на русские земли. Войны в Европе способствовали заселению Поволжья, так почему бы не использовать французскую революцию для колонизации Тавриды?
Спустя несколько дней у него на столе лежала пачка свежих оттисков царского Манифеста на французском языке.
Шестого ноября Киселев отправился на Корсику. В этот же день в России от внезапной болезни скончалась императрица Екатерина II.
Весть об этом докатилась до Италии молниеносно. Недели через две все знали, что на престол вступил сын Екатерины Павел Петрович.
Когда Данила Степанович возвратился, он застал своего консула в ужасающем состоянии.