- А куда он подевался, этот ваш виконт? – Сергей подумал, что такого человека неплохо было бы иметь под рукой. Совесть при вербовке колонистов совершенно ни к чему, здесь главное – результат.
- Отправился в Австрию, думал, там ему повезет больше. А тут как раз вышел категорический запрет на эмиграцию, мы же у австрийцев к тому времени уже кучу народа сманили, вот виконта нашего и вздернули.
- Ах! В каких ужасных условиях приходится работать! - тяжело вздохнул господин Милорадов. Австрийские законы об эмиграции он знал, как знал и то, что их вполне успешно обходят, ибо поселенцы из Австрии прибывают в Россию и по сей день.
На исходе дня молодой консул отправился ужинать к даме сердца. Следуя за Киселевым по узким крутым улочкам Генуи, он думал вовсе не о Нине Аристарховне. Красоты генуэзской архитектуры также не привлекали его взоров. Только одна мысль не давала Милорадову покоя: российский консул в Неаполе тоже знал о поручении царицы, а стало быть, мог обойти его и завладеть всеми лаврами.
На этом удары судьбы не закончились. Очередное разочарование постигло Сергея в ту минуту, когда он оказался лицом к лицу с Ниной. Он чуть не застонал от досады, обнаружив ее губы на уровне своих глаз. До сих пор он смотрел на нее снизу вверх, потому что судьбе угодно было сталкивать их только тогда, когда он, немощный, лежал в постели. Тогда он и подумать не мог, что она настолько высока. Теперь же с ужасом обнаружил, что, возможно, до конца жизни ему придется задирать голову, глядя на нее.
Сергей не отличался ни высоким ростом, ни богатырским телосложением. Он никогда не чувствовал себя ущербным, ибо ничем не отличался от большинства своих современников. Да и о чем было переживать? Европейская мода превозносила именно тот самый тип, к которому он принадлежал: интересную бледность и исключительную стройность, неотделимую подчас от болезненной худобы.
И надо же было случиться, чтобы единственная женщина, необходимая ему, оказалась такой неприлично высокой. Не об этом он мечтал, не этого хотел! В своих грезах он не раз носил Нину на руках. Теперь стало ясно, что сие сладкое видение никогда не сможет воплотиться в жизнь. Разве ж ее поднимешь, версту коломенскую! Да и не прикрикнешь на жену, которая выше тебя на полголовы.
Сергей расстроился, но виду не подал. Не бывает женщин без недостатков. Вежливо приложившись к ручке молодой вдовы, он проследовал за Ниной, осматривать палаццо.
Итальянский особняк был весьма недурен, хотя по размерам не шел ни в какое сравнение с петербургским дворцом графа. “Неплохое приданое”, - думал Сергей, осматривая величественный фасад дома и уютный внутренний дворик с фонтаном и экзотическими растениями.
Трехэтажный фасад шириною в восемь окон, по обычаю местной архитектуры, вплотную примыкал к соседнему дому и был украшен колоннами, барельефами и фигурами античных героев, в которых Сергей не слишком-то разбирался, но находил достаточно красивыми. Парадный вход вел в просторный вестибюль с расписным потолком и двумя широкими лестницами, одна из которых вела в апартаменты графини, а другая в столовую, гостиную, и музыкальный салон. Также из вестибюля можно было попасть в кабинет, где некогда граф принимал посетителей, и во внутренний дворик, вымощенный мозаичной плиткой, который предназначался специально для приятного времяпрепровождения на свежем воздухе.
Только попав во внутренний двор, можно было убедиться в том, что на самом деле этот дом имеет гораздо более внушительные размеры, чем кажется с фасада. Открытые галереи, поддерживаемые стройными колоннами, шли вдоль второго и третьего этажей. Мраморные скульптуры, размещенные между колоннами, гармонировали с фигурами на фасаде, создавая законченный ансамбль. Весь дом производил впечатление единого целого. Здесь ничего нельзя было отнять или добавить, не нарушив гармонии.
Напротив входа, в углу двора, крутая мраморная лестница винтом уходила на галерею. Отсюда можно было попасть в апартаменты, которые прежде занимал граф, а также в комнаты для гостей, которых в этом доме всегда было достаточно. Прислуга размещалась под крышей, а хозяйственные помещения и огромная кухня – на первом этаже.
Прямо во дворе был накрыт стол на четыре персоны. Как вскоре выяснилось, сотрапезничать графине и Милорадову предстояло с Киселевым и пухленькой итальянкой в красивом вечернем платье. Когда она появилась, Нина на минутку отлучилась, а мужчины, стоя у фонтана, обсуждали устройство генуэзского водопровода, доставлявшего в город родниковую воду с расстояния не менее двадцати пяти верст.
- Даниеле? – пропела итальянка, направляясь к мужчинам.
Киселев замолчал на полуслове и бросился к ней:
- О, мое солнце, ты уже здесь! – и заговорил по-итальянски, представляя ей гостя. Затем легко перешел на французский, и сказал, обращаясь уже к Сергею:
- Синьорина Антонела - моя невеста, наперсница нашей дорогой графини.
С этого момента разговор, как и в любом Санкт-Петербургском салоне, велся исключительно по-французски.
Ужин был отменным, хоть и не настолько обильным, как Сергей привык. Так что зря маменька нарекала на лапшу и апельсины. Подавали самые обычные, всем знакомые блюда: суп а ля принцесс с куриной кнелью, заливное из судака под великолепным прозрачным ланспиком, бешамель, филе миньон с грибами, зеленым горошком и картофелем метр д’отель, овощей и фруктов разных без счета. На десерт – шоколадный торт, оршад и яблочный самбук. Вина также были недурственны, в этом Сергей неплохо разбирался.
И хозяйка была чрезвычайно мила. Ее черное шелковое платье с высокой талией и рукавом-фонариком контрастировало с ярким нарядом подруги. Обе женщины были одеты необычно, но Сергей знал, что именно таковой и является самая последняя мода, не докатившаяся еще до России. Пудреных волос также не было ни у кого, кроме Милорадова.
Прислуживал за столом седой, как лунь, Степан, старый камердинер графа. Он был все еще неплох, держался прямо, вина разливал недрогнувшей рукой, блюда подавал с достоинством. “Вот что значит вышколен, вот что значит Париж, - думал Сергей, - не то что мой Харитон, дубина деревенская, никакого понятия не имеет!” Других слуг в доме Милорадов не видел.
Кофей подали в гостиную. Туда же внесли канделябры с зажженными свечами. После ужина Сергей не прочь был бы поиграть в карты, но здесь, очевидно, такое развлечение было не в чести. Оказалось, что карточный стол уставлен многочисленными коробочками с венецианским бисером, а у окна стоят огромные пяльцы с незаконченной, шитой бисером картиной.
С гостиной соседствовали библиотека и музыкальный салон. Мягкие канапе с красивой полосатой обивкой, драпировки и картины на стенах салона были весьма недурны и свидетельствовали о тонком вкусе хозяйки. Во всяком случае, именно такое впечатление сложилось у Сергея Андреевича, когда он осматривал музыкальную комнату. Еще в салоне находились арфа и клавесин. В библиотеке, кроме изобилия книг, привлекали внимание большой глобус и шахматный столик, инкрустированный черным агатом и перламутром с фигурами черного дерева и слоновой кости.
После ужина итальянка подсела к арфе. Нина и Данила Степанович наперебой стали просить ее спеть. Антонела даже для виду не поартачилась, прикоснулась к струнам и запела.
Для Сергея Андреевича музыка всегда подразделялась на две категории: тихая и громкая. Наиболее приемлемыми в этом плане для него были колокола. Достаточно тихий голос итальянки не произвел на него никакого впечатления. Лучше бы пела Нина. Он тогда, по крайней мере, мог бы оценить уровень ее образованности, ведь не секрет, что для жены дипломата умение петь и играть на музыкальных инструментах является весьма важным. А просить ее об этом нельзя, Сергей это понимал. Траур ведь! Однако кое-что он все же смог выяснить. Музыку она любит.