В ответ он громко рассмеялся:
— Как всегда, ты думаешь лишь о себе! Я не верю тебе, Лидия! Ты только тогда и можешь быть счастлива, когда мне плохо!
Сандро повернулся, намереваясь уйти. Тогда она сделала последний ход, а может, просто попыталась оскорбить его:
— А ты не думаешь ни о ком! Ты губишь и себя, и Мару! Из-за тебя это несчастное дитя лишено нормальной жизни!
Когда он обернулся, его лицо было искажено от ярости:
— А вот в нашу жизнь, Лидия, не лезь! Не тебе решать, счастлива Мара или нет!
Лидия отшатнулась так, будто Сандро ее ударил, хотя Нина ясно видела, что он и не приближался к ней.
Торопливо задернув шторы, графиня обернулась к гостям. Благодарение Богу, карточный стол находился далеко от окна, на нем уже стояли зажженные свечи, и продолжалась игра, так что ни дон Гаспаро, ни ее соотечественники не могли ни видеть, ни слышать ужасной сцены.
Лидия появилась в гостиной через минуту. Она улыбалась, как ни в чем не бывало. Ее самообладанию нельзя было не подивиться.
Нина, к сожалению, такой твердостью духа похвастать не могла. У себя в спальне она вылила на сахар почти полпузырька сердечных капель, но так и не успокоила свою боль.
Хуже всего, что об этом нельзя ни с кем поговорить. Разве можно объяснить кому-нибудь, какие противоречивые чувства обуревают ее?
Почему, всякий раз, при появлении Сандро, она пугается, но при этом испытывает непреодолимое желание видеть его снова и снова? Целый месяц она ждала его визита, а когда он пришел, чуть не лишилась чувств от ужаса. Почему его голос преследует ее днем и ночью, причиняя больше боли, чем радости? И почему ей не хочется отказаться от этой боли и обрести прежний покой?
Графиня Милорадова давно уже не наивная девочка, она — вполне зрелая женщина, вдова, но не может ответить ни на один из поставленных ею же вопросов.
Она точно знает, что не влюблена. Разве так влюбляются? Ей хотелось бы слушать пение Сандро до бесконечности, но при этом она не испытывала ни малейшего желания познакомиться поближе с ним самим. Мысли о более близком знакомстве вызывали у нее панику. И, в то же время, — Сандро был прав, — Нина больше не боялась его. Ей нравились его прикосновения, и даже последний, такой нескромный, поцелуй не оскорбил, а поверг в сладостную негу.
Встреча с Лидией, случайным свидетелем которой Нине пришлось стать, выставляла Сандро в самом неприглядном свете. Никогда еще Нина не испытывала такого сильного разочарования! Однако она не осуждала артиста. Он ведь отказался от свидания с замужней дамой. Странно, но она заранее знала, что способна оправдать Сандро во всем, хоть это и неправильно.
Разве это любовь? Это — болезнь. Настоящее безумие!
Нина никогда не была любительницей поверять посторонним свои тайны. Должно быть, потому что никаких тайн у нее не было. Раньше, если ей нужен был совет, она спрашивала его у мужа. Граф, со свойственной ему рассудительностью, легко решал любые вопросы, так что самой Нине никогда не приходилось утруждать себя, принимая решения. Она просто подчинялась воле супруга. Теперь настало время решать самой.
Нужно исцелиться раз и навсегда! Так, как Сергей Андреевич смог избавиться от тяги к опию.
У Сандро была связь с Лидией? Какое Нине до этого дело! Он теперь предпочитает Мару? Ей это безразлично! Она ничего не знает о Сандро? Замечательно! Ей и не хочется ничего о нем знать! Хотя, наверное, было бы нетрудно выяснить всю подноготную. Достаточно сказать Киселеву и он принесет подробнейший отчет. Вот только зачем? Ей ничего такого не нужно! Она — графиня, а Сандро — неизвестно кто. Пока она ничего не знает о нем, он — тайна, мираж, сон, нечто не существующее и не мешающее реальной жизни.
Итак, решено! Графиня Нина не сделает ни единого шага для того, чтобы узнать хоть что-нибудь о бродячем певце по имени Алессандро, не попытается даже выяснить его полное имя.
Нина села в кресло и накинула на плечи одеяло. Уснуть сегодня она уже не надеялась, но и мерзнуть ей тоже не хотелось. Свечи догорели только до половины, так что еще можно было спокойно посидеть, не утруждая себя их заменой.
Какую прекрасную песню пел Сандро после неаполитанской! Нина никогда прежде ее не слышала.
В дверь тихо постучали, затем золоченая створка приоткрылась и показалась голова Антонелы.
— Синьора Нина, вы тоже не спите? Я никак не могу уснуть.
На девушке была шелковая ночная рубашка и халат, отороченный мехом горностая. Одеяние, достойное царской опочивальни. Данила Степанович любил свою невесту и на подарки не скупился. Безмолвным жестом графиня пригласила наперсницу разделить с ней ночное одиночество. День, начавшийся с великолепных красных роз, заканчивался так печально. Может, хоть Антонела немного отвлечет хозяйку от мрачных дум?
— Ах, синьора, какой тяжелый был вечер, — сочувственно сказала итальянка. — Мне еще никогда в жизни не было так страшно! Когда я вышла и увидела Сандро Лоренцини, мое сердце упало в пятки!
Если бы Антонела могла знать, что случилось с сердцем ее хозяйки при этих словах!
— Сандро Лоренцини? — прошептала Нина.
— Да, — Антонела сделала жест, подтверждающий ее слова. — Я сразу предупредила его, что дон Гаспаро и Лидия в гостиной, но он и слушать не стал! Он сказал, что пришел не к ним, а к вам, и, поскольку вы его пригласили, то, будь в гостиной даже сам дьявол, это не помешало бы ему войти!
Антонела сделала небольшую паузу, а потом сказала с очевидным упреком в голосе:
— Конечно, синьор Алессандро — уважаемый человек, но, думаю, вам все же не следовало приглашать его одновременно с доном Гаспаро.
— Боже мой, я не знала… — растерянно прошептала графиня. Значит, Сандро — родственник дона Гаспаро! Конечно! Иначе, что бы ему было делать у гробницы Лоренцини?
У нее был такой несчастный вид, что Антонеле стало жаль бедняжку.
— Конечно, в том нет вашей вины, мы все полагали, что дон Гаспаро в Тоскане. Я всеми силами старалась предотвратить скандал, но, разве Сандро переупрямишь? Лидия уже двадцать лет не может сделать этого!
Заметив явный интерес на лице хозяйки, Антонела поглубже вдохнула и продолжала возмущаться, правда, теперь уже не Ниной, а Сандро и Лидией:
— Все знают, что они терпеть друг друга не могут, но зачем же скандалить в благородном доме?
“В доме еще ничего, — подумала Нина, — знала бы Антонела, что они учинили на улице!”
— А на улице как они раскричались! В окнах стекла звенели! — Оказалось, что тайна графини ни для кого не тайна.
— Значит, вы все слышали?! — ужаснулась Нина. — И синьор Лоренцини тоже?
— Конечно! Лидия орала, как базарная торговка. Ее, наверное, слышал весь город. Несчастный дон Гаспаро! Он между ними, как между Сциллой и Харибдой.
— Это ужасно, — прошептала Нина.
— Хуже некуда, — согласилась с ней подруга, — самое обидное то, что Лидия, кажется, пыталась помириться. Только вот зря она зацепила Мару. Сандро ей этого никогда не простит. А дон Гаспаро не простит его!
Воистину, благими намерениями выстлана дорога в ад! Нина забыла все, в чем так настойчиво убеждала себя полчаса назад:
— Антонела, ради всего святого, объясни мне, в чем дело. Я ничего не понимаю. Я знаю дона Гаспаро почти пятнадцать лет, но он никогда не говорил, что у него есть дети! — Нина сказала это и испуганно переспросила: — Ведь Сандро — его сын?
— Да, конечно, — ответила Антонела и задумалась. — Вы и не можете ничего знать, потому что все это случилось очень давно, еще до вашего приезда. Я тогда была совсем девчонкой, однако, хорошо все помню. Даже в таком городе, как Генуя, подобные скандалы случаются не часто. Мой отец говорил, что история Лоренцини достойна пера Шекспира.
Сандро — сын Гаспаро Лоренцини и донны Марии, его первой жены. Она была музыкантшей. Это от нее Сандро унаследовал свой замечательный голос. Мать с раннего детства учила его петь и играть на музыкальных инструментах. В Генуе его считали чудо-ребенком. Он был ее единственным сыном, любимым и довольно избалованным. Сандро всегда был горяч, иначе не был бы самим собой!