Это откровенно жадное объятие и обрадовало Нину и немного смутило.
— Ну, скажи мне скорей, как все прошло? — поторопилась спросить она. Нина уже знала все от Антонелы, но хотела услышать и от Сандро.
— Прекрасно, — ответил он. — Все сразу вспомнили Сандро Лоренцини и захотели получить его вместо музыкальной шкатулки.
— Да? — разочарованно переспросила она. — И это все?
— Да, — подтвердил он. — А разве этого мало? В ближайшие два месяца — ни одной свободной минуты. Пять спектаклей, благотворительный концерт в пользу сиротского приюта Фиеско, семь выступлений здесь, в Генуе, три в Парме и под конец, двадцать пятого мая, венчание, не помню уже чье, в Турине.
— А потом?
— Потом Милан. Я был там прошлой осенью. Но это еще не скоро. Со следующего сезона.
В этой жизни не было места для нее! Он больше не принадлежал сам себе.
— Что случилось? — встревожено спросил Сандро, заглядывая Нине в лицо. — Тебе не нравится Милан? Может, ты предпочитаешь Париж?
— Разве это я должна выбирать?
— Конечно! Мне больше подходит Милан, там новый театр, он очень хорош, но я готов уступить ради будущего семейного счастья.
— Семейного счастья? — будто глухое эхо под сводами часовни повторило его слова.
— Ты передумала? Или забыла?
Нина ничего не могла ответить. Ее сердце колотилось с невероятной силой, удары его колоколами отдавались в ушах, губы дрожали. Если бы Сандро не прижимал ее к себе так крепко, она, наверное, упала бы.
— Мы же собирались завести совместных детей! — напомнил он.
Нина смогла только молча кивнуть. Она всегда знала, что рано или поздно он вернется к этому разговору.
— Так вот, я знаю для этого только один способ. Ты должна стать моей женой. Решай. У тебя есть два месяца.
— Два месяца? — растерянно переспросила она. — Но я не успею…
Желание посетить родные места, пробужденное вчера Сергеем, не давало Нине покоя всю ночь. О, как ей хотелось увидеть дядю и тетю, поговорить с кузинами, посмотреть на племянников! Один-единственный раз, перед тем, как ответить Сандро согласием…
— Чего не успеешь, любовь моя? — нежно допрашивал он ее.
— Сандро, позволь мне съездить домой, а потом дать тебе ответ. У меня есть дядя и тетя, кузины, с которыми я выросла. Я не видела их пятнадцать лет! Сергей Андреевич возвращается в Россию первого июня. Я могу поехать с ним, погостить немного у родни, а назад нанять себе сопровождающего.
У нее почти вся ночь ушла на обдумывание этого плана. Антонела, когда услышала его, пришла в неописуемый восторг. А вот Сандро он разозлил:
— С Милорадовым?! Никогда! Я не могу доверить тебя ему! Это ужасный человек. У него же глаза, как у голодной акулы!
Нина невольно улыбнулась. Большие, чуть навыкате, зеленоватые глаза Сергея Андреевича с порыжевшими на кончиках ресницами немного напоминали рыбьи.
— Что ты, он совсем безобидный!
Но Сандро не воспринял подобный аргумент.
— Если бы с тобой ехали доктор и Антонела, не могло бы быть никаких возражений, но то, чего ты хочешь — совершенно неразумно! Без попутчицы и сопровождающего тебе ехать нельзя!
Да, действительно, это была слабая сторона ее плана, в поездке у нее не было ни наперсницы, ни даже горничной.
— Но Сандро! — радостно воскликнула она вдруг. — Ты же можешь поехать со мной! Мара будет моей попутчицей! Ты ведь освободишься к первому июня? А к началу сезона мы вернемся!
Сандро неохотно выпустил Нину из объятий. В сумерках часовни его лицо казалось непроницаемым.
— Нина, может быть, ты не совсем понимаешь ситуацию, — сказал он. — Я не могу поехать с тобой, не потому, что у меня нет для этого времени или желания, а оттого, что не хватает средств. Я стараюсь жить только на то, что зарабатываю. У меня есть немного денег, но они, по сути, мне не принадлежат. Это приданое Марии. Конечно, я получу кое-что за эти два месяца, но этого будет явно недостаточно для такого долгого путешествия. Россия слишком далеко!
Он вздохнул, видно было, что говорить об этом ему нелегко:
— Если ты собираешься ответить мне согласием, то должна знать, что твое состояние будет принадлежать только тебе и твоим детям. Все это будет записано в брачном контракте. А мне, чтобы не сидеть у тебя на шее, придется очень много работать. Некоторые мои собратья по цеху женятся на богатых невестах, чтобы потом не думать ни о чем, кроме музыки, но я к таким не принадлежу.
— Но у меня нет никакого состояния, — растерянно проговорила Нина, — у меня есть палаццо и небольшая рента, она почти вся уходит на ежедневные расходы и содержание дома. Антонеле я могу платить только благодаря Киселеву, она получает то, что он вносит за квартиру. Плыть на “Борисфене” мне хотелось только потому, что другое путешествие мне тоже не по карману! Так что ты, если хочешь на мне жениться, должен знать, что я совсем не богатая невеста. Тебе придется очень много работать, если ты захочешь обеспечить своих детей! — передразнила она его под конец.
Но Сандро не почувствовал иронии. Он возносил благодарственную молитву Богу.
За этим напряженным разговором они не заметили, как дождь кончился. Весна все же! Первые лучи солнца проникли сквозь пыльные оконца.
— Конечно, это было бы совсем глупо! — сказала Нина, выбираясь из часовенки.
— Что именно? — поинтересовался Сандро, выходя вслед за ней. — Идти замуж за безродного нищего музыканта?
— Нет, — строго посмотрела на него Нина, — плыть на корабле с Сергеем Андреевичем, без достойного сопровождения.
Вместо ответа он поднял ее, перенес через довольно обширную лужу, образовавшуюся у входа в часовню, и поставил на высохшую мраморную дорожку, огибавшую гробницу.
Сандро проводил Нину до самого дома и только тогда попрощался с ней. Ни он, ни она не заметили, что окно в кабинете дона Гаспаро открыто, а сам он может свободно наблюдать сцену прощания.
К первому мая Данила Степанович доставил в Геную всех девяносто шесть шелководов. Корсиканцы оказались на удивление дисциплинированными. Походило на то, что ни один из них не собирался менять своих планов. Такого не бывало даже в Германии, там всегда находился некто, кто в силу тех или иных причин не мог покинуть родные места.
“Странные все же эти шелководы, — думал Киселев. — Подписывают контракт на десять лет, а ни жен, ни детей с собой не берут. При этом груз везут такой, будто перебираются семьями. И в условленном месте собрались быстро, без проволочек, будто по команде, даже искать их по деревням не пришлось”.
Когда он поделился этими мыслями с Милорадовым, тот расхохотался ему в лицо:
— Да за нашими подъемными они не то, что по команде, по мановению руки прибежали бы! А что баб своих не берут, так это и вовсе понятно. Какому ж, скажите, мужику не охота погулять на воле, да еще и с деньгами?
И вообще, шелководы сейчас интересовали Сергея меньше всего. Графиня не сказала еще своего слова, а время уходило.
Теперь, ввиду занятости маэстро, уроки музыки стали случаться значительно реже, что не могло не радовать господина Милорадова. Нина же ожидала их со все большим нетерпением. Она уже решила, что в тот день, когда окончится траур, ответит Сандро согласием. Но когда этот день настал и она вышла в музыкальный салон, одетая в голубое платье, то не знала, о чем говорить.
Сандро просматривал листок из той папки, что Нина показала ему недавно. Чтобы услышать музыку, ему не нужно было ни петь ее, ни наигрывать на клавесине. Когда он читал ноты, мелодия звучала у него в ушах.
Вальс! Она выбрала вальс, мелодию простую и в то же время способную наиболее точно передать человеческие чувства. О, конечно, это не просто дань моде! В каждой нотке — она, Нина. Радость и грусть, бесстрашие и робость, бесконечная доброта, открытость и удивительная цельность. Мелодическая линия великолепна в своей завершенности. А вот аккомпанемента нет. Здесь, похоже, Нине снова не хватило смелости.