— Хорошо, Энрико, — сказал Сандро после минутного колебания. — Но помни, чем ты клялся!
— Конечно! — улыбнулся молодой капитан. — Если кто-либо вздумает покуситься на покой синьорины, ему придется сначала убить меня!
Сандро перенес свое спящее сокровище в каюту, уложил в постель и зажег масляную лампу, стоявшую на столе. Если Мара проснется ночью, то не испугается, обнаружив, что очутилась в незнакомом месте, и найдет все, что ей может понадобиться.
Разве мог Сандро предположить, что настанет такой день, когда он добровольно доверит свое дитя другому мужчине? То, что двигало им, было необъяснимо. Но теперь их жизни разъединились. Алессандро Лоренцини больше не принадлежал сам себе. О, конечно, Мария не перестала быть его любимой дочерью, но он должен идти своим путем. Он уже отдал ей все, что мог дать!
— Ты уверен, что поступаешь правильно? — тихо спросила Нина от порога.
— Да, любовь моя. Эта ночь принадлежит только нам!
Как только шлюпка подошла к борту, с “Борисфена” спустили трап.
— Ты погляди, — усмехнулся фон Моллер, — а я думал, они все здесь вымерли.
На палубе действительно не было ни души.
— А кто нам трап подал, Никанор, ты, что ли? — пошутил один из матросов, обращаясь к другому. — Я не разглядел, но уж больно голова черная, только у тебя такая.
Тот, кого назвали Никанором, еще сидел в шлюпке.
— Та ти що, Зайцев! Ти ще б трошки випив, то й роги на голові побачив би! (Да ты что, Зайцев! Ты б еще чуток выпил, так и рога на голове увидел бы!)
Все выяснилось, как только приплывшие в шлюпке, поднялись на борт. Десятка три вооруженных людей, неизвестно откуда взявшихся, окружили прибывших.
Корсиканцы!
У Карла Ивановича, единственного, кто имел право носить шпагу, оружия при себе не было. Кто ж вооружается, отправляясь в церковь? Однако он, без долгих раздумий, пустил в ход кулаки.
— В шлюпку! Назад! — успел крикнуть фон Моллер.
Сандро схватил Нину и бросился к трапу, однако, им тут же преградили путь. Матросы, присоединившиеся к своему командиру, отвлекли внимание бандитов, но не всех. Корсиканцев было гораздо больше. Через насколько минут драка закончилась.
— Эй, Дино, что с ними делать? — корсиканцы между собой говорили по-итальянски. Кроме Сандро и Нины их никто не понимал.
Вперед выступил невысокий заросший корсиканец.
“Предводитель”, - догадался Сандро.
Бандит кивнул на избитого фон Моллера и матросов:
— Этих — в трюм, пусть понюхают нашей грязи!
Затем подошел к Сандро:
— Ты итальянец?
Сандро промолчал, но бандит и не ждал ответа. Он сорвал со своей жертвы бриллиант, украшавший кружевной галстук, затем потребовал отдать кошелек и перстень с сапфиром:
— Этого в каюту, к старику! Это он поет! За него много заплатят.
А затем, осклабившись, посмотрел на Нину.
— За синьору тоже хорошо заплатят, — сказал Сандро. — Это русская графиня, она очень богата!
— Богата, — удивился корсиканец, — а драгоценностей нет ни на ней, ни в ее сундуках?
Очевидно, в сундуках они уже все пересмотрели.
— У русских это не принято, — спокойно ответил Сандро. — Разве вы не знаете? У них есть земли, где самоцветы валяются прямо под ногами, поэтому и не ценятся!
Русский, который заточил их в эту поганую дыру, тоже об этом говорил, когда расписывал богатства своей земли, но Дино тогда не слишком ему поверил. А тут генуэзец повторяет то же самое! Ему-то, какой смысл врать?
— Ее тоже в каюту! — Дино решил, что разберется на досуге.
Часть операции удалась. Корабль захватили без шума. Теперь нужно срочно выбираться из этого проклятого Босфора, пока никто не поднял тревогу.
Стоя на палубе в сгущающихся сумерках, Энрико провожал глазами русскую шлюпку. Ах, какие у фон Моллера матросы! Такими гребцами можно только восхищаться. Крепкие ребята. Их всего двое, а стоят шестерых. Вина выпили столько, что и коня свалило бы, а как ровно идут!
Когда шлюпка достигла цели, Энрико посчитал свою миссию выполненной. Он с удовольствием потянулся, закинул руки за голову и зажмурился. Когда он снова бросил взгляд на палубу “Борисфена”, там творилось нечто невообразимое. В сумерках разглядеть подробности было трудно, но Энрико четко видел, как русский офицер и оба великана-гребца набросились на встречавших их людей. С чего бы это помощнику капитана колотить свою команду? Энрико метнулся в каюту и схватил подзорную трубу.
Разношерстная компания, окружившая недавних гостей капитана Розетти, никак не могла быть русской командой.
Пираты! “Борисфен” захватили пираты! Капитан “Альбатроса” видел, как фон Моллера и матросов спихнули в трюм, а синьора Лоренцини и его жену куда-то увели.
Подозвав помощника, Энрико велел тихо спустить шлюпку с противоположного борта:
— Я предупрежу русский корвет, — сказал он, — а ты, Джанни, отвечаешь за “Альбатрос”. Если что случится, — он повел глазами в сторону своей каюты, — лучше сразу умри.
Затем он закрыл дверь каюты на замок, а ключ повесил себе на шею. Шлюпка без фонаря быстро заскользила по темной воде.
— Лаврентьевич, там какой-то ненормальный итальянец говорит, что “Борисфен” захватили пираты! — Вахтенный офицер счел, что это — достаточно важный повод для того, чтобы оторвать капитана от игры в шахматы.
— Итальянец?! Взашей его! — вскинулся Милорадов. — Все они проходимцы! Знаем мы эти сказки про пиратов! Шах тебе, Петя.
Однако Маликова это донесение встревожило куда сильнее, чем грозящее поражение. Сергей выигрывал у него уже третью партию и Петр Лаврентьевич решил, что как раз время отвлечься.
— Что за итальянец? — спросил он, выходя из кают-компании.
— Говорит, генуэзец, с бригантины “Альбатрос”. На “Борисфене”, будто, остались его друзья, вот он и беспокоится!
О генуэзцах Маликов сегодня уже был наслышан. Весь день утешал Сережку, две шахматные партии ему подарил, а тут на тебе! На колу мочало, начинай сначала!
Но проверить не мешает.
В свете полной луны Босфор был, как на ладони. Сам капитан, и еще два офицера, по очереди осмотрели в подзорную трубу стоявший чуть поодаль бриг.
Первым молчание нарушил капитан:
* Ван Дорнинк, ваше мнение?
По заведенному порядку, сначала полагалось высказаться младшему по рангу.
— По-моему все тихо. Только фонарь на корме не горит! — Юлий ван Дорнинк, самый младший из офицеров, отметил ту же деталь, что обеспокоила и капитана.
— Фон Моллер, даже если совсем пьян, такого не допустит. — Это сказал помощник.
В это время недостающий фонарь зажегся.
— Нет, все в порядке, — подытожил Маликов.
На бригантину Энрико вернулся ни с чем. С борта корвета ему бросили что-то обидное, вызвавшее смех у русской команды, а потом по-французски посоветовали отправляться к себе и ложиться спать.
— Что, просто так отмахнулись?! — возмутился Джанни. — Для чего же тогда они здесь?
Энрико пожал плечами.
— Но мы должны что-то сделать, — продолжал помощник. — В руках у этого пирата сын дона Гаспаро. Старик никогда нам не простит, если мы ничего не предпримем!
— И что ты предлагаешь? Ввязаться в бой?
— Силы у нас практически равны, у нас тридцать пушек и у них не больше. Но мы в более выгодном положении. Можно попробовать загородить ему выход. Он, скорее всего, попытается выйти в Мраморное море.
— Почему ты так думаешь?
— А что ему делать в Черном? Его же здесь запрут, как таракана в бутылке! Куда он будет сбывать награбленное? Ему это не выгодно!
— Если только он не турок!
— Ты полагаешь?..
— Я не знаю! Но турки ненавидят Россию и могут мстить.
— Что же делать?
— Ничего! У нас на борту ценнейший груз. Нельзя подвергать опасности синьорину. Мы можем ее спасти, и мы сделаем это!
Джанни решил, что разговор окончен и собрался уходить, но Энрико задержал его: