Убеждение Сашки, что не надо никого воспитывать, а просто нужно пристойно жить вместе с детьми, абсолютно совпадает с моими мыслями по этому поводу. Мои безалаберность, странность и непоследовательность заключаются в том, что я, как, наверное, помнит читатель, писал в «Комсомолку» и «Известия» (а еще и в «Неделю») в ряду прочего и на темы воспитания. Опять, что ли, профессиональный цинизм? Не исключено. Но впрочем… Я же всегда крутился вокруг тезиса: «Одно из самых неблагодарных дел – доводами разума отстаивать категории порядочности». То есть другими словами – ну их, доводы разума, надо просто жить. Порядочно.
Мне казалось, мы так и жили. Никакими медалями никого больше не награждали. Дочь наша была красивая, и мы ни от кого не скрывали эту нашу радость.
Оказывается, я забыл: дочь была поначалу рыженькая. И в год, и в 1 год 3 месяца, и даже в 4 года без 27 дней. По крайней мере так написано Галиной на бумажных кулечках с прядками волос. Но в 11 лет и 1 месяц – несомненная шатенка, даже чуть переходящая в чернявость.
Это я обнаружил, раскрыв еще раз красную конторскую (!) папку с собранными вместе разнородными артефактами – свидетелями жизнедеятельности наших малолетних детей. Первые рисунки и первые осмысленные буквенные почеркушки с неизменно повернутыми зеркально «Я», «У», «Ч» и т. д., подарки родителям, сделанные собственноручно, самые первые школьные тетрадки и годовые табели успеваемости, письма с летних вакаций у бабушки, пробы пера в стихосложении и «прозе», грамоты за учебу, спортивные победы, участие в художественной самодеятельности… Документы с грифом «Хранить вечно».
«Я, нижеподписавшийся, даю расписку в том, что никогда не женюсь и не буду ходить с девочками. Если же я нарушу эту клятву, то отплачу за это кровью или всеобщим презрением холостяков.
5/XII – 68 г. Александр Щербаков».
И – три пальцевых отпечатка кровью.
«24/X – 1979 года.
Если завтра я благополучно напишу контрольную по физике, то я буду счастлива по крайней мере на неделю, буду веселой и ни к кому не буду приставать. Если нет, то я ни за что не отвечаю.
Катя Щербакова.
Свидетели (подписи троих членов семьи)».
На обороте – почерком Сашки:
«Если же вышеуказанная Катя Щербакова, написав благополучно контрольную по физике, в течение вышеуказанной недели хоть каким-либо образом проявит недовольство жизнью, то члены ее семьи могут поступить с ней по своему усмотрению».
Скреплено подписями всех четверых членов коллектива.
Короче, чего только в этой папке нет. А она не единственный источник таких артефактов, они в доме то и дело попадаются по разным уголкам. Но ни в одном из них я не обнаружил какого-нибудь «письменного источника», объясняющего или предвещающего разлад между матерью и дочерью. То есть источников много, но все они переполнены взаимной любовью. Я не буду их цитировать, вы должны мне просто поверить.
Где-то в середине своего рассказа я заметил, что, как журналист, не могу не думать о своем будущем читателе. Но все же при этом подразумевалось, что в первую очередь я пишу для себя. Хочу по возможности приблизиться к тому, как это было на самом деле. Главное – не наврать самому себе. Отдаю отчет, это в полной мере недостижимо: субъективность собственных мыслей и чувств в чем-то непреодолима. Однако стремиться-то можно?
И нужно, говорю я как мантру сам себе. Но именно поэтому и не могу привести ни одного из множества письменных «артефактов»-свидетельств сердечной склонности друг к другу матери и дочери. Как быть с тем, что в моих архивных залежах нет ни одной противостоящей им строчки? Обнародовав именно эти семейные раритеты, я невольно стану защитником своей домашней «крепости» от… нашей дочери. Всего меньше хотел бы этого. И Галина, думаю, не благословила бы (не благословляет?) меня на такую роль.