«Действительно надо проучить зарвавшегося вассала. Проучить так, чтобы на Руси еще помнили эту науку сто лет и более», — решил Ахмат и приказал собирать войско.
Если о замыслах ордынского хана знали в Новгороде Северском и Рыльске, то и в Москве не дремали. И доброхоты из татарских царевичей, обиженных вероломством Ахмата, и торговые гости, и православные священники, возвращавшиеся из ордынской земли, доносили московским служивым людям, что в степи неспокойно. «Совсем не по доброму возня идет, — шептали они на ухо думному дьяку Якову Вышебальцеву. — Что-то грозное затевается…» Дьяк же передавал услышанное ближним боярам, а те — великому князю.
«Станем готовиться и мы, — молвил на то великий князь и государь всея Руси (так приказал он величать себя вскоре после венчания с византийской принцессой). — Как только снега сойдут и путь наладится, братьям моим Юрию, Андрею Старшему, Борису со своими дружинами выйти на порубежье и крепко стеречь ворога». — «Может, великий князь подзабыл, — мягко, чтобы неосторожным словом, не дай Господь, не вызвать гнева государя, тихо, почти шепотом ответствовал на то митрополит Геронтий, год как сменивший на митрополичьей кафедре покойного Филиппа1, — но братья Андрей и Борис ныне в опале». — «Ничего, помиримся. Кровь-то едина… С твоей, владыка, и матушкиной помощью». — «Тогда стоит поторопиться — зима-то на исходе».
Великий князь не стал откладывать дело примирения с братьями «на потом» и направил им грамотки. В ответ получил; «Если исправишься к нам и больше притеснять нас не будешь, то мы согласны оказать тебе помощь».
Ответ был дерзок и оскорбителен, но пришлось смолчать и пообещать братьям многие уступки. Отпор ордынцам был куда важнее внутренних свар и разногласий. «После разберемся, — решил для себя великий князь. — Теперь и потерпеть не грех».
Впрочем, заручившись поддержкой братьев, великий князь на этом не успокоился. Чтобы не дать соединиться польско-литовскому королю и князю Казимиру и хану Ахмату, он послал посольство с богатыми дарами в Крым к хану Менгли-Гирею, с которым приятельствовал уже более пяти лет. «Менгли-Гирею царю брат твой князь великий Иоанн челом бьет, — было писано в грамоте, которую вез боярин московский Глеб Карамышев да дьяк-толмач Петруха Поджидаев. — Стало нам известно, что хан ордынский Ахмат, будь проклято имя это, и король польский Казимир зло против нас умыслили. Земель наших и тронов жаждут. Я уж с ханом поратоборствую, а ты, брат мой и царь, потревожь Подолье и киевские волости. Там ныне, слыхать, злата немало собрано шляхетством местным. Пусть поделятся…»
Крымского хана Менгли-Гирея дважды просить не пришлось. Не успели муэдзины пропеть с минаретов «Аллах велик», как десятки тысяч опаленных жарким крымским солнцем наездников, алчущих славы и богатств, ринулись к берегам Днестра и Днепра. И тут уж стало польскому королю не до похода на Москву с ханом Ахматом. Впору было о сохранности собственных земель задуматься… А еще хан Менгли-Гирей прислал в Москву «подарок» — своего сын, царевича Нордоулата. И не одного, а с сотней лихих наездников.
Как только снега сошли, реки, поразбойничав вешними водами, вошли в берега и успокоились, на порубежье с ордынскими и литовскими пределами по еще волглой земле направились русские рати. Младший брат великого князя Андрей Меньшой с дружинами держал путь на Тарусу, а сын Иоанн, — на Серпухов.
Оставив на сидение в осаде в Москве мать, великую княгиню Марию Ярославну, а ныне вдову и инокиню Марфу, князя Михаила Андреевича Верейского, в верности которого сомневаться не приходилось, митрополита Геронтия, ростовского владыку Вассиана, наместника князя Ивана Юрьевича Патрикиева и думного дьяка Василия Мамарева, Иоанн Васильевич 23 июля с полками вышел и сам, держа путь на Колину. Супругу же свою, великую княгиню Софью Фоминичну, с казной и крепкой дружиной отправил на Белоозеро, дав наказ в случае сдачи хану Москвы двигаться ей до моря. «А далее плавать на корабле у берегов земли Русской, пока все не утрясется, — советовал при расставании. — Только, думаю, Бог не допустит нашего поражения, не даст торжествовать ворогу. Но на всякий случай…»
Прошло две недели, как русские рати, возглавленные самим великим князем и государем Иоанном Васильевичем, ушли к берегам реки Угры. Там, на границе Литвы и Московского государства, остановились войска хана Ахмата. «Хоть у самого сила несметная, но ждет князя литовского», — полнилась слухами русская земля.