— А с того, что вы, господин сыщик, — в пику оперу «комплиментом» на «комплимент» отозвался сочинитель, — историк по образованию. И, как у любого историка, у вас должен был проснуться вполне понятный интерес к таким обстоятельствам. К тому же ореол некой тайны окружает как происхождение этих раритетов, так и их обнаружение у несостоявшегося налетчика на киоски.
— Павильоны, — поправил опер.
— Хорошо, пусть павильоны, — не стал спорить и «размениваться на мелочи» сочинитель. — А это — уже профессиональный оперский интерес, — продолжил он развивать прерванную репликой мысль. — Вывод: одно и другое должны были подвигнуть вас, господин опер, на продолжение отслеживания этого дела.
— Однако вы хитрец, — засмеялся оперативник. — Знаете, где половчее ухватиться…
— Двадцать с гаком милицейских годков что-то да значат, — отшутился сочинитель, не забыв затем продолжить свои вопросы: — Не дает покоя и такой факт: почему налетчик-наркоман эти вещи не сбыл? Ведь для наркомана не существует ничего святого. Ему, когда остра нужда в новой дозе, на любую семейную реликвию наплевать. А тут — сохранил. На разбой пошел, а предметы роскоши сохранил. Удивительно…
— Должен признать: тут вас интуиция не подвела, — без дальнейших проволочек приступил к сути Письменов. — На личность грабителя мне было, точно, начхать и растереть… Не велика шишка. А вот судьба раритетов заинтересовала. Действительно, не каждый день изымаются колье да диадемы… И знаете, Зацепин не соврал, когда говорил, что подлинные. Местная и московская экспертизы подлинность подтвердили: Тринадцатый-четырнадцатый века.
— Удивительно! — не скрыл восторга сочинитель.
— К тому же ни среди музейных шедевров, ни среди похищенных у частных лиц, если не принимать во внимание родителей, у которых Зацепин их позаимствовал, колье и диадема не значатся, — с жаром продолжал розыскник. Но тут же, остывая, дополнил: — Родители, проживающие в Шемякино, подтвердили, что по преданию вещи эти были подарены в незапамятные времена их далекой прабабке по женской линии рыльским князем Василием Шемячичем. И теперь они передаются в семье в качестве семейной реликвии по женской линии. Так что колье и диадема — это имущество матери Зацепина. Писать на сына заявление о краже этих раритетов ни мать, ни отец, естественно, не стали. Хоть и негодяй, да кровь-то родная, — пояснил сыщик. Ни одна мать на сына заяву не напишет. Пришлось следователю эти цацки обвиняемому вернуть. Точнее, его родителям.
— А более подробно об их происхождении ничего не удалось раскопать? Ну, там… как к князю попали? Или как и при каких обстоятельствах князь их подарил? А главное, кому: любовнице, наложнице, боярышне, дворянке или крестьянке? И каким образом из Рыльска, где княжил Василий Иванович, вещи эти попали в селение Шемякино? — горячился сочинитель.
Уж очень сильно им владело желание хоть что-нибудь разузнать о тайных путях следования старинных изделий из Рыльска или Новгорода-Северского в Курск. Он не обладал академическими знаниями средневековой истории края, но все же знал, что Рыльский удел и Рыльское княжество Курск и Курское Посеймье в себя не включали. Обнаружься эти вещи, допустим, в Рыльске или в Новгороде-Северском, тогда понятно: могли потеряться, быть закопаны хозяйкой в землю при опасности — время-то было тревожное, — а потом отыскаться в качестве клада. Но и при таком раскладе, если их обладатель или обладательница были знатного рода, то как очутились за десятки верст от удельных градов?.. Если из бедного сословия, то тоже встает десяток всевозможных вопросов, упирающихся в село Шемякино… И вообще какая связь между рыльским князем Василием Ивановичем и селом Шемякиным?.. Вопросы, вопросы…
— Подробностей никаких. Известно то же самое, что и раньше: подарок князя Василия Ивановича Шемячича кому-то из далеких предков… А кто эти предки, и за какие заслуги им такая честь — по-прежнему тайна тайн, — легонько похлопал по столу ладонью Письменов. — Такие, брат, дела.
— А почему не сбыл их какому-нибудь барыге? Ведь наркоша и в деньгах нужду испытывал?
— Говорил, что сам удивляется, — призадумался опер. — Несколько раз порывался продать. Даже с собой на рынок брал, к ломбардам подходил… Но все как-то не мог… Что-то удерживало. Мистика какая-то…
— Да, мистика, — согласился сочинитель. — Наркоман — и вдруг не смог сбыть вещи на дозу… Поразительно! Впрочем, бес с ним. Ты лучше на последний вопрос ответь: правда ли, что Дремов собрался увольняться?