В черных глазах девицы, кроме общего испуга от пережитого, после перевода Янушем вопроса, мелькнул новый страх. Это не укрылось от глаз князя. «Странно, — подумал он, — но почему-то ее пугают невинные вопросы». Однако Розалия уже справилась с мелькнувшим страхом и, состроив заискивающую улыбку, что-то быстро залепетала Янушу.
— Что лопочет? — воззрился на толмача Василий.
— Что-то о том, что она не дочь этих господарей, а дочь иного небогатого князя… Кажется, Стефана Герды… Впрочем, может и врет… — уже от себя добавил Кислинский. — Все Евины дочки и внучки без вранья не проживут и дня. Я бы ей не очень доверял…
— Ладно, сейчас недосуг истины добиваться, — оглядев без стеснения стройный стан Розалии, поспешил закончить допрос Василий Иванович. — Передай, чтобы не пугалась. Она под моей княжеской защитой.
Януш послушно перевел на татарский слова князя. Выслушав, Розалия одарила рыльского властителя благодарной улыбкой.
Немало вражеских коней стало добычей удачливых ратников рыльского князя. И хотя разведчики ошиблись в численности чамбула, не превышавшего и полутора сотен, но коней в чамбуле было голов триста-триста пятьдесят. Часть коней было убито стрелами, часть сбежала в суматохе. Однако около трех сотен стали военным призом. Но ни кони, ни княжна, даже если она была таковой, не тешили так душу Василия Ивановича, как плененный племянник Менгли-Гирея.
«Теперь переговоры о выкупе родителя пойдут куда успешнее», — возбужденно блестел глазами князь, размышляя над превратностями судьбы.
Его отряд, отяготившись добычей и пленниками, выставив боевые охранения, продолжал путь к родному Посеймью. По-прежнему держались берега реки. Но уже не Днепра — Десны. И не самого берега, а бесчисленных лесов, тянувшихся вдоль левого берега вперемежку со степными вкраплениями. Это позволяло, в случае возникновения опасности, мгновенно укрыться в лесной чаще. А туда и крымцы, и ордынцы не любили совать нос.
«Татары могут смертным боем бить друг друга, когда рвутся к великому ханскому престолу, — рассуждал далее Василий Иванович, размеренно покачиваясь в седле в такт конской рысцы. — Тут им, как, впрочем, и нам, русским, не до родства. Но когда вражды между ними нет, они, в отличие от нас, друг за друга горой стоят. Никаких денег не жалеют, чтобы выкупить родича из полона. Станут выручать из плена Ших-Ахмеда, а я им: «Только в обмен на батюшку!» Никуда не денутся, согласятся как миленькие».
— Князь! — отвлек его от мыслей голос воеводы Клевца, — Чернигов обочь, ошуюю, — уточнил кивком головы. — Не будем сворачивать… к переправе?
— Не стоит, — с неохотой отвлекся от радужных мыслей Василий Иванович. Но недовольства и раздражения не показал. Наоборот. Проявил рассудительность: — Надо до родных стен скорее добраться… Ныне недосуг гостить в Чернигове. Да и там, думаю, не до нас… Даже если Андрей Иванович, мой тесть, и Семен Иванович спаслись в той ужасной сече.
— Тебе виднее, — не стал настаивать воевода и придержал своего коня, чтобы дождаться замыкающей отряд полусотни и поторопить ее.
«А что делать с Розалией? — метнулись мысли рыльского князя в иное русло, едва воевода Клевец покинул его. — Что с ней-то делать?.. Может, и не породиста, — оценил, как лошадь или охотничью собаку, — но красива, стерва! В наложницы что ли взять?!. Слух идет, что валашки да мадьярки — самые горячие в постели бабы… — невольно облизал он потрескавшиеся на степном ветру и солнце губы. — Это после татарина-то?.. — сразу же заточил червь насмешливого сомнения. — Чужим обмылком пользоваться?.. Надкусанным плодом русскому князю довольствоваться?..»
Сторонний наблюдатель, будь он рядом с князем, заметил бы, как тот от своих дум нервно дернул головой. Но такого наблюдателя не было, и внутреннюю борьбу князя никто не увидел.
«А что? — попытался Василий Иванович дать отпор сомнениям. — Мой батюшка вдовой женкой купца не побрезговал же… Даже двумя байстрюками ее наградил. Но то батюшка, — одернул князь себя, — а то я… Впрочем, — нашел он компромисс, — сначала надо до дому живу да здорову добраться, а там уж видно будет, как поступать и что делать. Нечего раньше времени шкуру неубитого медведя делить… Может быть, эта Розалия довеском к Ших-Ахмеду пойдет, чтобы батюшку выручить. А я тут загадки загадываю да думки думаю», — легонько стегнул он плетью по потному заду коня.