Никаких родственных чувств к новому воеводе князь Василий Шемячич не испытывал. Поставил на воеводство, следуя своим наблюдениям о его воинской сметке да совету покойного Клевца. Но в боярство не возвел, землицей не оделил. Это еще успеется. Не торопил и с женитьбой — холостым, не имеющим крепких корней, куда проще управлять и повелевать. Под жилье отдал один из своих домов на посаде, что поменьше прочих. К чему зря простаивать да пустовать, приваживая всякую нечисть. Пусть пользуется княжеской добротой — возможно, вернее будет… Для прислуги по дому отправил своих челядинцев: и с домашним хозяйством справятся, и за воеводой присмотрят, что немаловажно…
И пока было тихо, Дмитрий, действительно ухватистый молодец, напоминавший князю самого себя в такие же годы, в том числе и обличьем: ростом, фигурой, походкой — отменно справлялся с обязанностями. А как проявит на рати — это покажет только рать.
Добравшись до порубежья Северщины Муравским шляхом, татары свернули на Изюмский, нацелив острие набега на земли Рязани. Ни рыльский князь Василий Иванович, ни другие северские князья не знали, что Сигизмунд, натравливая татар на Московское государство, просил северские городки не трогать, так как считал их своими. Считал, что они временно отошли к Москве и скоро вернутся вновь под корону Литвы. А кто, будучи в уме и твердом рассудке будет рушить свое?.. Этой точки зрения придерживались и в Крыму. Правда, на словах. На деле же алчные отпрыски хана Менгли-Гирея грабили и окраины Литвы, и окраины Польши. Доходили даже до Минска и Полоцка.
Вот и на этот раз несколько чамбулов то ли сбились с пути и заблудились в степи, то ли умышленно «завернули» в окраинные волости Рыльского удела в надежде на легкую добычу. Один из них, сабель в пятьсот, увлекшись поиском поживы, напоролся на полки рыльского воеводы Дмитрия Настасьича. Даже не напоролся, а был выслежен ертуальными рыльской рати, которые и «подвели» к нему свои полки.
Оценив обстановку, воевода приказал центру начать паническое отступление, заманивая врага, а флангам держаться, чтобы потом охватить противника со всех сторон. Не разгадав маневра, крымчаки попали в ловушку и были перебиты почти до единого. Немногим степнякам удалось вырваться из стальных клещей и добраться до своих сородичей в других чамбулах. Были потери и в рыльских полках. На войне без потерь не бывает. Но они были ничтожны и не шли ни в какое сравнение с потерями татар.
Не добившись успеха в Рязанской земле и не взяв самой Рязани (ее осаждал Бурнаш-Гирей), крымчаки с захваченным полоном повернули восвояси. Проводив незваных гостей за пределы края, еще раз успешно разбив в короткой схватке приотставший чамбул, прибыли в Рыльск и полки Дмитрия Настасьича. Порадовали князя случайной победой и воинской добычей — двумя сотнями коней да множеством оружия и доспехов, снятым с убитых степняков.
— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — шутил воевода, докладывая князю о делах ратных.
И в эту минуту так был похож на покойного князя Ивана Дмитриевича, что Василий Иванович невольно засмотрелся. Потом, правда, с внутренним недовольством сбросил с себя это наваждение. «Не хватало только слезу умиления пустить да с объятьями кинуться», — укорил себя.
— Что ж, с почином тебя, Дмитрий, — поблагодарил довольно сухо. — И впредь так действовать. Дружину не распускать. Думаю, ей еще найдутся дела.
— Буду стараться, светлый князь, — совсем по-боярски склонил голову Дмитрий.
«Ишь ты, — усмехнулся про себя князь, — гордость воинскую показывает. Ну-ну…»
В следующем году в Вильне умерла королева Елена Иоанновна1, сестра московского государя. Это печальное событие, похерив «вечный мир», стало поводом к началу новой войны между Московским государством и Литвой. В Москве верили в слух, что вдовствующую королеву отравили. Вот Василий Иоаннович и решил отмстить литовским панам и самому Сигизмунду за смерть сестры. Но так как до Вильны было далеко, то московские рати 19 декабря, несмотря на морозы и метели, двинулись с обозами и пушками к Смоленску. Собрался к Смоленску и князь Шемячич, но из Москвы прибыли служивые люди, которые в грамотке и устно довели слово государя: оставаться на уделе и беречь земли от крымчаков и литовцев.