Так шли они, толковали, препирались да перебивали друг друга, а Шенна не сказал ни слова. Они всё спорили друг с другом, а ему не хотелось им мешать. Шенна вообще боялся говорить, чтоб не проскользнуло ненароком случайное слово и не открыло всем, что́ у него на уме. Ко всему прочему, была у него и причина основательно призадуматься – она его и занимала. Шенна размышлял о лошади и о корове, а вдобавок о том, что сказали бы соседи, увидавши, как он едет верхом. Они бы спросили, откуда он взял деньги, а как ему тогда отпираться?
Едва они достигли зеленого ярмарочного поля и Шенна увидел коней, каких предлагали на ярмарке, у него ум зашел за разум, и он сам не знал, что же делать. Были там кони большие и маленькие, кони старые и кони молодые, кони черные, кони белые, гладкие кони с лоснящейся шкурой – и страшные согбенные квелые клячи. Среди них он начисто позабыл, зачем пришел, и все не мог решить, какая лошадь ему больше по нраву.
Наконец он заприметил прекрасного вороного коня, статного, словно вылепленного из глины, на спине которого восседал легкий, ловкий всадник. Шенна подошел поближе и окликнул наездника, но прежде чем тот изловчился обратить на сапожника внимание, мимо проехали трое других всадников, и все разом понеслись по полю во весь опор. Меж ними и внешним полем была двойная ограда, и все четверо легко и привольно пролетели над ней, не сбавляя прыти, так, что ни задние, ни передние ноги коней ограды и не задели. После они ринулись вперед, и ни у одного наездника не было и дюйма форы перед другими. Так скакали они – стройные бока и грудь каждого коня почти касались зеленой травы на поле, шеи коней вытянуты вперед, головы всадников пригнуты – и неслись они стремительно, словно волшебный ветер сидов[6].
Не было на ярмарке ни юнца, ни старца, кто не застыл бы столбом, в изумлении глядя на них, – кроме, пожалуй, наперсточника. Когда лошади приблизились ко второму барьеру, всяк заметил, как вороной конь на один удар копыта вырвался вперед. Проходя преграду, вороной и тот конь, что был к нему ближе всех, пролетели над ней, словно вороны, даже не задев ее. Два других коснулись ее копытами. Земля полетела из-под копыт передней лошади, и она вместе с наездником свалилась по ту сторону заборчика.
– Ой! Он убился! – закричали все вокруг. Едва раздался этот крик, как всадник снова уже оказался в седле, но конь захромал, и им пришлось вернуться.
Трое неслись вперед, и вся ярмарка следила за ними. Люди так притихли, что Шенна ясно слышал подобные музыке четкие тяжкие удары лошадиных копыт, выбивавших дробь на ярмарочном поле, точно танцор, что пляшет на доске.
В эту минуту Шенна заметил, что вороной конь уже порядком впереди и приближается к поставленной на поле перекладине с какой-то красной тряпицей наверху. Вот он перемахнул через перекладину. Вот перемахнул за ним второй конь. Вот за ними и третий. Так скакали они по левую руку от Шенны на северо-восток – вороной конь впереди, отдаляясь от прочих. Последний конь наддал прыти и стал настигать второго. Второй ускорил бег, и вместе они приближались теперь к вороному. А потом Шенне и всей ярмарке явилось невиданное зрелище: черный конь вытянулся вперед, всадник слегка тронул поводья – лошадь ринулась, словно гончий пес, и можно было подумать, что ноги ее вовсе не касаются земли, а сама она просто летит над полем, словно ястреб. В эту минуту над всем полем, где бежали лошади, поднялся дикий крик и понесся к северо-востоку, туда, где шло это состязание. Вся ярмарка разразилась воплями. Шенне пришлось заткнуть уши пальцами, не то у него раскололась бы голова. Всяк бежал и всяк кричал, и Шенна тоже бежал и вопил вместе с ними, сам не зная, чего ради.
Как только прекратился бег и улегся крик, Шенна заметил прямо перед собой шестерых или семерых благородных господ с мясистыми лицами и большими животами, каждый одет в господское платье, и все они говорили друг с другом, указывая на вороного коня.
– За много ли продашь его? – спросил один у всадника.
– За тысячу фунтов, – отвечал тот.
Услыхав такие слова, Шенна молча развернулся и подумал: «Не выйдет у меня из этого никакого дела. Не потяну я столько».
И на́ тебе – за спиной у него наперсточник.
– Не потянешь, ага? – сказал наперсточник. – Да уж точно, бить тебя колотить! Тщедушный башмачник, мелкий мешочник с рыжими линялыми заплатками, толстыми тупыми шилами и в вонючих башмачках, стоило тебе вставать да тащиться сюда покупать лошадь, а у самого ни гроша в кармане!
6
Ветер сидов – колдовской ветер, чаще смерч, подчиняющийся волшебному народу холмов, возникает в тихую безветренную погоду и обладает неимоверной скоростью и силой. По преданиям, в этом ветре также могут возвращаться домой души погибших на чужбине.