Как только Шенна уяснил, что́ ему сказано, двинулся он к обидчику. Рука его скользнула в карман. Честное слово, он был пуст! Шенна обыскал другой карман. Пуст точно так же! Сунул руку за пазуху в поисках кошеля, но того и след простыл. Шенна внимательно поглядел на того наперсточника. Тот вовсю занимался своими делами, не обращая на Шенну никакого внимания, будто никогда его и не видывал.
– Да, – сказал себе Шенна. – Вот и конец параду. А все же стало сподручнее, когда сняли проклятие и с мешка, и со стула, и с дерева. Вряд ли их можно будет наложить снова. Что бы там на белом свете ни случилось, мне теперь ничего не остается, как пойти посмотреть, удастся ли купить еще кусок кожи да заняться тем ремеслом, какое хорошо знаю. Пускай башмаки иногда и воняют, те, кто их носит, не видит в них никаких изъянов. Плохо, когда человек недоволен тем, что у него есть, сколь бы малым ни было оно. Вот найдись у меня сейчас те мои три шиллинга, уж они бы помогли мне в моем деле не хуже всех этих сотен. Ну да ладно. Что уж теперь рассказывать. Попробую, пожалуй, сходить к Диармаду Седому, уж верно, он одолжит мне по дружбе немного кожи, – так, чтоб хватило на пару башмаков. Он мне уже столько одалживал, а расплачивался я точно и честно».
Поразмыслив обо всем этом, он направился прямо к двери дома Диармада. Сам Диармад стоял у косяка.
– Эге, Шенна, ты ли это? – спросил Диармад.
– Я, – сказал Шенна. – А что, на работу по-прежнему силы хватает?
– Здоровья у нас, слава Богу, в достатке! А с тобой-то что в последнее время случилось? Ты теперь у всех на устах, и нет ни единого рассказа, ни единой вести о тебе, что походили бы друг на друга. Один говорит, что ты видел призрака, второй говорит, что тебя придавило собственным домом, еще кто-то – будто тебя убило молнией, а кое-кто другой – будто ты нашел ничейные деньги. И так далее, и у каждого на твой счет свои соображения. Что ты натворил? Может, с тобой что-то случилось? С чего вся эта суматоха?
– Ума не приложу, Диармад, одно только ясно: никакими ничейными деньгами я не обзавелся. Уж, верно, если бы обзавелся, не пришел бы просить у тебя немного кожи взаймы, как ты мне уже давал когда-то.
– Да что там, я дам тебе еще, с радостью. Много ли тебе нужно?
– Будь у меня столько, чтоб хватило на башмаки двоим, то уже, значит, пришел я сюда не зря. Ну а как эти продам и будут у меня деньги, расплачусь с тобой и возьму еще.
– Можешь взять не откладывая. Возьми сразу на фунт.
Глава пятая
ГОБНАТЬ: Глядите, чтоб эти деньги не превратились в кусочки шифера, точно как деньги Михала Реманя!
ПЕГЬ: Ты ведь не это говорила, Гобнать, а что Михал Ремань сам превратил кусочки шифера в деньги.
ГОБНАТЬ: Ну конечно, так он и сделал, но потом деньги снова превратились в кусочки шифера.
НОРА: Да вы только послушайте! Нешто наши уши не помнят, как ты сама нам говорила, что он отдал деньги женщине, а та, когда на них посмотрела, то подумала, что это и есть честные, законные деньги, и как раз потому вернула Михалу его шляпу.
ГОБНАТЬ: Ну конечно, так она и подумала. Всё так. И вернула. Только потом деньги снова превратились в кусочки шифера.
НОРА: Да как же они сами могут превратиться в кусочки шифера, если Михал их не расколдует?
КАТЬ: А откуда ты знаешь, что не расколдовал?
НОРА: Она сказала, что он пошел домой, как только получил шляпу.
ГОБНАТЬ: Ну да, а потом снова вернулся на Мельничную улицу. Неделю спустя. Он – и Яичный Тайг с ним, и зашли они в тот же дом, и Михал отозвал женщину в сторонку. «Я тебе должен два фунта и два тестона, – говорит он. – Вот тебе». – «Никаких двух фунтов и двух тестонов ты мне не должен», – отвечает та. «Должен, честно, – говорит, – вот, держи». – «Да говорю тебе, не должен, – хозяйка ему. – Ты разве не помнишь, – говорит, – что я взяла в залог твою шляпу, а потом ты где-то раздобыл деньги и мне их отдал?» – «А что ты с ними сделала?» – спрашивает Михал. «Да ничего я с ними не делала, – отвечает она. – Вон они у меня до сих пор в ящике лежат». – «Позволь, я на них взгляну», – просит Михал. «Да вон там они: шиллинг, два реала[7] и два тестона. Пойдем со мной, – говорит, – сам на них еще раз посмотришь». Пошли они к ящику, открыла она его, и едва только заглянула внутрь, увидала кусочки шифера. Развернулась она к Михалу, да посмотрела на него, как на бешеную собаку. «Вот», – говорит Михал и протягивает ей деньги. «Оставь! – говорит она. – Да уходи из моего дома! В тебя вселился сын погибели. И в тебя тоже, Тайг! Убирайтесь прочь!» И вот вам честное слово, оба ушли в большой спешке.