ГОБНАТЬ: Послушай, Кать, сейчас она из-за тебя разревется и мы останемся без сказки. Если Пегь прогневать, она вовсе не расскажет сегодня сказок. Ну всё, Пегь, все утихли и ждут от тебя сказки.
ПЕГЬ: Давным-давно жил-был человек, и имя ему было Шенна. Был он сапожником, обитал в уютном милом домике у подножия холма, с подветренной стороны. Стоял в том домике плетеный стул, который Шенна смастерил себе сам, и сиживал Шенна на нем обычно по вечерам, когда дневная работа заканчивалась, и, едва только садился отдохнуть, становилось ему хорошо.
Еще у него был мешок с мукой, что висел рядом с очагом. Время от времени Шенна запускал туда руку, доставал полную горсть муки и принимался ее жевать – в тишине и спокойствии. А снаружи прямо у дверей росла яблоня. И всякий раз, когда Шенне хотелось пить – оттого, что жевал муку, – он попросту протягивал к дереву руку, срывал себе яблочко и ел его.
ШИЛА: Божечки, Пегь! До чего же здорово!
ПЕГЬ: А что именно здорово: стул, мука или яблоко?
ШИЛА: Яблоко, само собой!
КАТЬ: А по мне, так лучше мука. Яблоком голода не утолишь.
ГОБНАТЬ: А я бы выбрала стул. И посадила туда Пегь рассказывать сказки.
ПЕГЬ: Какая же ты на лесть гораздая, Гобнать!
ГОБНАТЬ: А ты на сказки еще больше гораздая, Пегь. Ну так как же там вышло с Шенной?
ПЕГЬ: И вот однажды, когда Шенна починял башмаки, он заметил, что не осталось в доме больше ни кожи, ни дратвы, ни воска. Последняя заплатка поставлена, последний стежок сделан, и теперь необходимо раздобыть все, что нужно для работы, иначе башмаки дальше шить не из чего.
На другой день встал он с утра пораньше и вышел из дома за покупками, а в кармане у него лежало три шиллинга. Но не успел Шенна пройти даже мили, как повстречался ему на дороге бедняк, просивший подаяния.
– Подай мне милостыню ради Спасителя, ради душ усопших и ради твоего собственного здравия, – сказал бедный человек.
Протянул ему сапожник шиллинг, и вот осталось у него всего два шиллинга. Шенна сказал себе, что ему и двух шиллингов хватит. Но не прошел и двух миль, как встретилась ему бедная женщина, и была она босая.
– Помоги мне, чем можешь, ради Спасителя, ради душ усопших и ради твоего собственного здравия.
Проняла Шенну жалость. Отдал он нищенке шиллинг, и та ушла.
Совсем скоро встретился Шенне мальчик, он дрожал и плакал от холода и голода.
– Ради Спасителя, – сказало дитя, – дай мне что-нибудь поесть.
Неподалеку был постоялый двор. Шенна зашел туда и купил буханку хлеба, а затем протянул ее мальчику.
Едва только взял хлеб мальчик, облик его переменился. Дитя стало куда выше ростом, и в глазах его засиял чудный свет – такой, что Шенна застыл в изумлении и не смог проронить ни слова.
ШИЛА: Боже правый, Пегь, должно быть, бедный Шенна упал без чувств!
ПЕГЬ: Нет, не упал он без чувств. Но все равно держался из последних сил.
Как только к Шенне вернулся дар речи, он сказал:
– Что же ты за человек?
И получил такой ответ:
– О Шенна! Господь Бог благодарит тебя. Сам же я – ангел. Я третий ангел из тех, кому ты нынче подал милостыню, и теперь есть у тебя три желания. Но хочу дать тебе один совет: не забывай о милосердии.
– И ты говоришь, что желания мои исполнятся?
– Именно так и говорю, – ответил ангел.
– Хорошо же, – сказал Шенна. – Есть у меня дома маленький удобный стульчик, и каждый мерзавец, что заходит ко мне, на него садится. Так вот, чтоб следующий, кто туда сядет, – кроме меня, конечно, – чтоб там и застрял!
– Осторожно, осторожно, Шенна! – молвил ангел. – Вот одно прекрасное желание уже потрачено без толку. У тебя осталось еще два, но не забывай о милосердии.
– Да, – сказал Шенна. – А еще есть у меня дома мешочек муки, и всякий мерзавец, что только ни зайдет, сует туда руку. Так вот, чтоб следующий, кто запустит руку в этот мешок, – кроме меня, конечно, – очень бы мне хотелось, чтоб там бы и застрял!
– Ох, Шенна, Шенна, ни капельки здравого смысла в тебе! – сказал ангел. – Теперь у тебя осталось всего одно желание. Проси милосердия Божьего душе своей.
– Ой, твоя правда, – отозвался Шенна, – чуть не позабыл. Еще маленькая славная яблонька растет прямо у дома, и каждый мерзавец, что проходит мимо, обязательно протянет руку да сорвет себе яблоко. Так вот, чтобы следующий, – кроме меня, конечно, – кто потянется к этой яблоне, там бы и застрял! Ох, люди, – проговорил он, надрываясь со смеху, – то-то я над ними буду потешаться!
Вдоволь нахохотавшись, Шенна поднял взгляд и понял, что ангел исчез. А сам он остался размышлять наедине с собой еще какое-то время. В конце концов и сказал сам себе: